Чувства в клетке (СИ)

Как будто попала в прошлое. Он ведь так и хотел, заставить меня забыть обо всем и перенестись мыслями в то далекое безоблачное лето. У него почти получилось. Я невольно превращаюсь рядом с Амином в девчонку, влюбленную в него когда-то. Только сейчас все смешалось внутри. Раньше я отчаянно заталкивала эти чувства подальше, не позволяла им завладеть разумом и сердцем, противилась изо всех сил, а сейчас окончательно сдалась. Теперь эти скомканные, смятые чувства расправляются внутри, как рваные крылья, трепещут, дрожат от нетерпения, зовут в полет, чтобы снова поднять над землей. Только страшно до безумия, а если подведут, не выдержат неведомых потоков, вновь сбросят на острые камни? Я ведь помню как это страшно и больно. Такое не забыть. Но и назад эти хрупкие потрепанные крылья уже не затолкать. Они вот-вот вырвутся на волю, сломав клетку. Прутья уже тонки, подточены умелой рукой этого упрямого, ни на кого не похожего мужчины. Выходит, все же сердце не обмануло меня когда-то? Верно выбрало родную душу? Да и старинные придания не соврали, снова свели нас вместе. Чтобы провести дальше по жизни не разлучая? Может быть. Но жизнь слишком переменчивая штука, угадать ее намерения невозможно. Даже пытаться не стоит.

Сейчас я окончательно решаю ловить момент. Раз уж послана нам эта передышка, надо использовать ее по полной. Поэтому я тихо подхожу к Амину сзади и обнимаю его со спины.

— Ты хотела меня напугать? — улыбается он.

— Нет, я хотела проверить, не спалишь ли ты наш ужин.

— И решила помочь?

— Спалить ужин? Это я могу!

— Неужели все так плохо? — спрашивает он, переворачивая отбивную.

— Ну, не очень хорошо. Яичница и лапша быстрого приготовления — это мой максимум.

— И как ты питалась все время? У тебя была домработница?

— Домработник, — смеюсь я. Амин смотрит сразу хмуро, — ладно, расслабься. Когда с бабушкой жила, она к печке не особенно подпускала, все жалела меня, говорила, что успею еще научиться, потом не до того было, а позже, когда в Россию вернулась, у мужа и правда домработница была, а когда снова одна жить стала, уже не хотелось. Сейчас проблем с этим нет, если есть деньги.

— Понятно. Получается, в готовке я разбираюсь лучше тебя! Хотя делаю это тоже очень редко. Завтра пойдем готовить барбекю, а по-нашему просто шашлык. Жалко баранины нет, оценила бы мой фирменный рецепт.

— Еще успею, я надеюсь. Шашлык — это твой максимум?

— Не угадала. Я в далекой молодости, когда учился в Англии, бабушки под боком не имел. А мой хороший друг учился на профессионального повара. Собственно, им он и стал. Сейчас у него сеть своих ресторанов. Некоторые из них расположены при моих отелях. Поэтому теперь мы партнеры. А когда-то его первые кулинарные шедевры он испытывал на мне, а я ему помогал. Кое-чему научился в процессе, — смотрю на Амина и невольно улыбаюсь. Сейчас он совсем другой. Такой домашний. Вспоминаю его в рваных джинсах в далекой молодости, в смокинге на деловом ужине и сейчас. Совсем разные образы, но все они очень идут ему. Отрываюсь от своих размышлений, понимаю, что он тоже внимательно смотрит на меня.

— Что? — спрашиваю, не понимая, что значит его взгляд.

— Ты улыбаешься.

— Да?

— Да.

— А не стоит? — он выключает плиту, решительно шагает ко мне, прижимает к столу, руки зарываются в волосы.

— Стоит, — отвечает он на мой вопрос, — тебе очень идет. Ты не улыбалась почти после нашей встречи.

— Разве?

— Да. Может и улыбалась, но не так. Не искренне. Я хочу, чтобы ты была счастлива.

— Это не про меня.

— Будет про тебя! Я все для этого сделаю. Чтобы все плохое осталось позади.

— Все не просто…

— Я знаю. Просто не бывает. Но мы будем вместе. А это главное, — целует меня, так нежно, так сладко. А у меня на глаза снова слезы просятся. Я прячу их, отвечая на поцелуй. Его рука ползет по моему бедру, не встречая никаких препятствий, приподнимает край его же футболки, одетой на голое тело, и вот его руки уже хозяйничают у меня между ног. Он уже возбужден, молниеносным движением сдвигает со стола все продукты, подсаживает меня, и вот я уже сижу голой задницей на деревянной поверхности, а губы его сводят с ума поцелуями в шею, переходят на ключицы, влажный язык переходит на мою грудь, оставляя влажные следы на ткани футболки. Всего пара минут таких умелых ласк, и я уже горю не хуже отбивной на сковороде.

— Ты все же решил поджарить меня?

— Ага. Я ужасно голодный.

— Я тоже! — легко кусаю его за плечо. Он в ответ прикусывает мою грудь, а потом говорит.