Чувства в клетке (СИ)

— Он был более нежен! — Амин срывается с цепи, валит меня на пол, стаскивает одежду, жадными ласками доказывая, что теперь я принадлежу только ему. Не как вещь, а как любимая женщина.

— Ты моя, — приговаривает он, вбиваясь в меня на полной скорости, — только моя! Убью, если предашь!

— Твоя! — шепчу в ответ.

Из-за таких эмоциональных сборов мы чуть не опоздали на самолет. Это плохо, потому что паспортный контроль проходим самыми последними, слиться с толпой не получилось. Пришлось на полную мощь включить роль капризной сучки.

— Эдечка, не беги так! Я же на каблуках!

— Догоняй! — злится мой "муж".

— Возьми мою сумочку! Мне тяжело! — молча выхватывает мой клатч, обдавая гневным взглядом. Продолжаю донимать его. И только когда садимся в самолет на свои места, я говорю ему на ухо:

— У Андрюши лучше получалось. Он бы не молчал, а подыгрывал! — Амин багровеет от гнева, даже сквозь грим заметно.

— Я тебя сейчас задушу, раз оттрахать нет возможности, — шипит он в ответ.

— Попробуй! Снежанне не привыкать.

— Скорее всего, так и есть! А ты не боишься отморозить задницу в этой недоюбке, когда мы в Россию прилетим?

— Меня будут греть жаркие взгляды!

— Сучка!

— Еще какая!

— Ладно. Я ценю твои попытки меня отвлечь от дерьмовых мыслей, но все самое веселое еще впереди. Нас могут встречать в России.

— Конечно, могут. Они и здесь нас ждали. Ты же видел этих мудаков, которые высматривали все и всюду. Но мы проскочили. Надеюсь, и дома нам повезет. Кстати, предлагаю остановиться в моем доме, который достался мне от Василия Николаевича. Он большой, стоит в тихом месте. Не думаю, что там нас будут искать.

— Хорошо. Давай.

Все получилось. Прошло без сучка и задоринки. В России мы снова проскочили прямо под носом у тех, кто выискивал наши лица. Снежанна не подвела. Достала всех своими придирками и капризами. Но главное, не попалась. Такси доставило нас по нужному адресу, и вот мы уже у ворот дома, где я не была очень давно. Дом встречает нас холодной пустотой, глазницы окон смотрят неприветливо. Начинается мерзкий дождь, поэтому хочется скорее спрятаться, ощутить тепло очага, но сегодня нам этого не светит. Проходим по гостиной, мебель вся укрыта белыми чехлами. Все замерло в тоскливой тишине в ожидании хозяина, который никогда уже не посидит на огромном диване, никогда не растопит огромный камин, не плеснет в стакан янтарный обжигающий виски, не закурит толстую кубинскую сигару. Замираю на пороге, на меня набрасываются непрошенные воспоминания. Василий Николаевич был мне как отец, а Машка как сестра. До сих пор сердце сжимается за них старой болью.

— Проходи, — говорю я, голос немного охрип от накативших чувств. — В доме давно никто не жил. Зато искать нас здесь никто не станет.

Следом заходит Степанида Николаевна, старая домработница, которая все еще живет здесь в домике для прислуги, присматривает за домом, убирает двор. Да и жить ей больше негде. Она больше 20 лет преданно служила Василию Николаевичу. Я только из-за нее и не стала продавать дом. Здесь ее жизнь, а я от этой женщины видела только добро.

— Я сейчас отопление включу. Что ж ты, деточка, не предупредила меня? Я бы все подготовила, постель застелила, ужин приготовила.

— Не получилось предупредить. Ничего. Мы тебе поможем, Николавна! Быстрее будет! — говорю я, помогая снимать чехлы с мебели. Вместе мы быстро справляемся. Амин пока затапливает камин, тепло от него сразу разливается по комнате.

— Как я рада, Риточка, как рада! Давно не заезжала, думала, забыла уже старуху! — упорно называет меня Риточкой, только ей такое позволено.

— Ну, какая ты старуха! — улыбаюсь я. — А то я не знаю! Дочка твоя как поживает?

— Да нормально, тоже вся в делах, да заботах. Степка в первый класс пошёл, учиться не хочет, засранец. Но она тоже давно не приезжала. Звонит только иногда. Так, вы обустраивайтесь пока, я пойду, на стол накрою. Вот как чувствовала, борща сварила! Еще думала, опять пол кастрюли Лорду отдам. Вы, может, ко мне в домик покушать придете? А то не дотащу все по дождю. А тут пока дом нагреется. А завтра я уже за продуктами схожу, вам еды приготовлю.

— Не суетись, Николавна! Но на борщ мы придем! Сто лет твоего борща не ела!

— Хорошо! Я тогда пошла на стол накрывать! Жду вас!

Остаемся вдвоем.

— Почему не жила здесь? — спрашивает Амин. — И где жила?

— Не хотела. Зачем мне такая махина? Я себе квартирку небольшую купила. Там мне удобнее было. А здесь слишком пусто и тоскливо.

— Понятно.

— Василий Николаевич при жизни все мечтал, что вернется Машка, замуж выйдет, внучат ему нарожает, что в доме дети бегать будут. А оно видишь, как вышло, — вздыхаю я.

Не подвела Николавна! Борщ был очень вкусным. Амин с голодухи две тарелки навернул, а я неожиданно захотела научиться готовить. Чтобы мою стряпню он вот также наяривал и нахваливал.