Чувство реальности. Том 1

Год назад на распродаже в одном шикарном бутике, в центре Москвы, он купил себе костюм. Изначальная цена блуждала где-то в районе тысячи, и за одно только это Саня испытывал к костюму смешанное чувство почтения и отвращения, словно он был живым существом, наглым талантливым мошенником.

Ткань напоминала мешковину по структуре и цвету, на этикетке был обозначен какой-то умопомрачительный состав: лен, шелк, кашемир. На распродаже пиджак и брюки стоили четыреста долларов. Консультировала при покупке Марина, к тому времени уже бывшая, но все-таки немножко жена. Часа два прокопавшись в углу бутика, у многослойных вешалок с невыразительным для Арсеньева тряпьем, она извлекла это чудо и заявила, что от такого прикида знающие люди будут писать кипятком. Арсеньев к прошлому лету накопил пятьсот долларов, чтобы привести в порядок стареющую машину и съездить в отпуск, порыбачить на озере Селигер. Но отсутствие приличного костюма мешало работать, а тут такое счастье — распродажа, смехотворная цена.

Однако костюм оказался прожорливой гадиной. Он требовал других ботинок, других рубашек. Пришлось еще раз отправиться на распродажу и расстаться с квартальной премией.

Что касается дополнительных деталей туалета, необходимых для камуфляжа, за неимением денег Саня нашел оригинальное решение. От дедушки, военного переводчика, у него остались наручные часы и зажигалка. Часы были швейцарской фирмы, образца 1939 года, неизвестно, сколько они стоили изначально. В 1945-м, во время встречи на Эльбе, дед поменялся с английским офицером. У деда были советские стальные "ходики" производства завода "Слава", с серпом и молотом на циферблате, они так понравились англичанину, что он не пожалел своих швейцарских, с серебряным корпусом и золотыми стрелками.

Сане часы достались уже мертвыми, с треснутым стеклышком. Пару лет назад знакомый часовщик, проходивший свидетелем по какому-то делу, реанимировал механизм, заменил стеклышко кружком чистейшего хрусталя, подновил стершееся фирменное клеймо и от себя лично прикрепил к ушкам вполне эксклюзивный кожаный ремешок.

Зажигалка "Зиппо" была подарена деду американским офицером просто на память, все на той же Эльбе. Настоящая "Варга герл", с изображением девушки в развевающемся платье, которая прикуривает на ветру. В отличие от часов, зажигалка не нуждалась в каком-то особенном ремонте. Арсеньев сам ее почистил, вставил новый фитиль, кремень, заправлял бензином. Она работала безотказно.

Эти две вещицы, часы и зажигалка, не только играли роль камуфляжных деталей, они приносили удачу, грели душу, но не из-за своей эксклюзивности. В них жила память о дедушке, семейная история и много всего хорошего, теплого, безвозвратно ушедшего. Хотя, конечно, было приятно в приличном обществе сверкнуть хрустальным циферблатом, крутануть колесико "Зиппы", поймать заинтересованные взгляды знающих людей. Правда, старенький "Опель-Кадет" существенно портил имидж, но в особо ответственных случаях можно было выклянчить у начальства служебную машину, "Мерседес" или даже джип "Чероки", с камуфляжными номерами, с шофером или без него.

Работа Вики Кравцовой тоже требовала камуфляжа. Бесконечные презентации, премьеры, переговоры, тусовки, и каждый раз надо явиться в чем-то новом, шикарном, сногсшибательном, чтобы выглядеть не хуже других. Денег вроде было много, но все равно Вике их хронически не хватало.

Правда, Арсеньев вдруг стал подозревать, что камуфляжа больше требовала не работа, а душа руководителя пресс-центра.

Количество и качество вещей выдавало лютую ненасытность, какое-то болезненное шмоточное обжорство. Вика Кравцова покупала, покупала и все не могла остановиться. Арсеньеву тут же вспомнилась фраза ее заместителя Феликса Нечаева о том, что она хотела стать "вамп", но мешало бедненькое провинциальное прошлое.

Понятно, зачем ей вдруг понадобилась вторая машина. Ей хотелось, чтобы всего было много, очень много. Пусть не такая дорогая и шикарная, но две. Обязательно две. Однако купить себе "Опель" или "Фольксваген" Вика так и не успела.

Цены она выписывала в середине марта. Рядом было несколько имен и телефонных номеров.

"Сергей Иванович (только японки); Юра (авторынок, зв. после 20-го); Паша (от дяди Кости, Гамбург, любые, деш.)".

— Паша-Паша-Павлик Воронков, — пропел Арсеньев себе под нос, спохватился, что пропустит прямой эфир Рязанцева, и переключил телевизор на нужный канал.

Глава 16

Проснувшись, Маша обнаружила, что они все еще едут, вернее, стоят в пробке на Новослободской. Рядом возвышалась разрушенная церковь из вишневого кирпича, с корявой березой на крыше, киностудия "Союзмультфильм". Если здесь пешком свернуть с шумной загазованной Новослободской, справа будет собачья площадка, слева ржавые кубики гаражей.

Сколько раз за эти годы она мысленно проходила сквозь цепочки дворов и переулков, зимой с разбегу скользила по черным коротким лентам голого льда, рассматривала под лупой снежинки на варежке, весной перепрыгивала лужи, колотила портфелем по водосточным трубам и слушала жестяной грохот разбитых сосулек.