Чувствую себя глубоко подавленным и несчастным. Из дневников 1911-1965

Среда, 21 мая 1947 года Начал «Незабвенную». Идет со скрипом.

Пятница, 23 мая 1947 года

«Незабвенная» пишется очень медленно, черепашьими темпами. Некоторое время назад ко мне обратился с просьбой дать интервью американец из Кембриджа. Написал ему, что, если он приедет ко мне, готов с ним встретиться. Сегодня явился. Ирландец из Бостона. Чувство юмора на нуле. Темы, которые он затрагивал, вызывали у меня такую скуку, что я только и говорил: «Нет-нет».

– Как вы считаете, в эпоху демократии радио и кино могут стать большим искусством?

– Нет-нет.

– Вы согласны, что злодей эпохи Возрождения олицетворяет собой борьбу личности с обществом?

– Нет-нет.

– Как вам кажется, сегодняшние издатели оказывают не меньшее влияние на современную литературу, чем покровители искусств в восемнадцатом веке?

– Нет-нет.

После интервью накормил его яичницей – обратный путь ему предстоял долгий; уронил желток себе на брюки. Угостил его шерри, подарил экземпляр «Кэмпиона» [417] и отправил обратно в Кембридж.

Понедельник, 2 июня 1947 года

Решил работать по-новому. В начале литературного пути писал «в пустоту», никогда не знал заранее, что приключится с моими героями, у меня не было никакого заранее продуманного плана, я вносил в рукопись очень мало поправок. Теперь же трачу много часов, просматривая и исправляя написанное. В работе над «Незабвенной» намереваюсь сначала писать черновик, потом отдавать его на машинку, после чего, ясно представляя себе, чем кончится дело, еще и еще раз править уже написанное.

День накануне праздника Тела Христова. Решил, что мой новый метод работы должен положительно сказаться на конечном результате. Сегодня же начну переписывать то, что набросал в спешке.

Настроение негодное – поэтому отправился на долгую прогулку. Уик, Нибли, Стэнком, пересек поле для гольфа. Вернулся, принял ванну, переоделся, выпил стакан бургундского, запил вино апельсиновым соком и раскрыл Генри Джеймса. И, вопреки принятому решению бросить курить, закурил сигару. Удовольствие ни с чем не сравнимое.

Понедельник, 23 июня 1947 года Лора пошла у меня на поводу и купила радиоприемник. Сэр Макс Бирбом уговорил, что третья программа мне понравится, особенно когда мы переедем в Ирландию. Внимательно прослушал все программы и лишний раз убедился, что эмигрировать самое время.

6 июля 1947 года

На прошлой неделе закончил первый черновой вариант «Незабвенной» и начал его переписывать; переписываю медленно – задерживает машинистка.

Стокгольм,

понедельник, 18 августа 1947 года

Целый день ходил по Стокгольму, городу ослепительной красоты. Повсюду вода, мосты, деревья; есть очень интересные здания. <…> Девушки хороши собой, не изуродованы косметикой и прическами. Вид обеспеченный, сексуально удовлетворенный.

Вторник, 19 августа 1947 года Опять по городу. Святой Георгий и принцесса: великолепная немецкая резьба по дереву. Ратуша: последнее значительное здание в Европе, созданное для того, чтобы им любовались. Не в моем вкусе, но архитектору в эстетическом чутье не откажешь. Обедал с Виклундом, корреспондентом «Телеграфа» и литературным обозревателем своей газеты: уродлив, отличается обширнейшими знаниями в современной английской литературе. После обеда дал интервью молодой туповатой толстушке. На следующий день раскрыл газету и прочел название интервью: «У обезьяны Хаксли новое хобби – кладбища» [418] . <…>