Чужая игра

— Нам удалось добиться фрагментарного восстановления памяти. Но имени, фамилии, адреса это пока не коснулось. Но мы надеемся, что лечение довольно скоро даст результат. Она пережила какой-то сильный шок. Она помнит, что с ней произошло что-то очень страшное. Но не помнит, что именно.

— Вам не кажется, это немного странным.

— Амнезия вообще странная болезнь. Тем более ретроградная амнезия, как у нее.

— Меня, конечно, волнует вопрос выздоровления пациента. Но беспокоит, оплатит ли она лечение?

— Думаю, когда память вернется к ней в полном объеме, проблем с оплатой не будет.

— Уверенны?

— Мне так кажется.

— Будем надеяться. — Главврач встал. — Удачи вам, Владимир Васильевич. — Бутко вышел из кабинета.

Литовский проводил его недовольным взглядом. Теперь ясно, зачем он пожаловал, главврача интересует не отделение и больные, а те деньги, которые можно заработать на них. Его мысли перенеслись к загадочной пациентке. С самого начала он почему-то решил: вылечить ее — дело его чести и профессионального мастерства. И он гордится достигнутыми результатами; всего за две недели прогресс налицо. А ведь амнезия может длиться годами.

Литовский вышел из кабинета и направился в сторону платного отделения. Он вошел в палату, где лежала Анна. Она слегка привстала и посмотрела на вошедшего.

— Лежите, лежите, — поспешно проговорил врач. — Как ваше самочувствие?

— Нормальное.

— Что-нибудь еще вспомнили?

Глаза Анны затуманились, а губы слегка задрожали.

— Какие-то отрывки. Очень неясные. Как будто показывают отдельные кадры пленки.

— Ничего, это уже неплохо. Вначале и этого не было.

Анна кивнула головой.

— Да, не было.

— Я обдумываю новые формы лечения. Эффект от применения ноотропных средств достигнут. Но дальше они уже не оказывают положительного воздействия. Попробуем методы нейропсихологической реабилитации. Думаю, они помогут.

— Спасибо, вам доктор.

— Я делаю свою работу. А на счет имени — ничего?

— Пока ничего.

Литовский вздохнул.

— Ладно, подождем.

Он вышел. Анна откинула голову на подушку и закрыла глаза. Как мучительно вспоминать саму себя. Когда ее привезли, она вообще ничего не помнила. Вместо прошлого — сплошное серое пятно. Она и не представляла, что может лишиться памяти. Странное при этом состояние: она есть, и ее нет. И что с этим делать, неизвестно.

Теперь по-другому, воспоминания набегают на нее #184; как волны на берег, и тут же откатываются назад. И она никак не может их зафиксировать. Это состояние было настолько мучительным, что после того, как оно проходило, Анне требовался длительный отдых. Чаще всего она засыпала, ей снились сны, но она не могла понять, имеют ли они какое-то отношение к ее жизни или приходят к ней произвольно?

Дни тянулись очень медленно. Анна вставала, шла на процедуры, затем возвращалась в палату. Она чувствовала какое-то отупение, в голове крутилась карусель из одних и тех же мыслей. И это обстоятельство сильно угнетало молодую женщину. Обычно она включала телевизор и смотрела первую попавшую передачу, даже не пытаясь переключать каналы. Ей было абсолютно все равно, что смотреть. Главное — заполнить пустоту внутри себя, хоть чем-то забить те клетки информации ее мозга, в которых раньше хранились сведения о ней самой.

Иногда Анна подходила к окну и смотрела на парк, окружавший больничный корпус. Желание выйти на улицу появлялось редко, но поведение людей пробуждали в ней слабый интерес. Они вызывали отголоски каких-то смутных, как тени воспоминаний, иногда отдельные фрагменты былой жизни вспыхивали в мозгу, но не становились канвой, способной воскресить все забытое.

Обычно после таких моментов Анна бросалась на кровать, утыкалась лицом в подушку и плакала. Ею овладевал почти панический страх, что она так никогда ничего и не вспомнит и до конца своих дней, не будет знать, кто она есть, как протекала ее жизнь до того самого момента, когда оборвалась непрерывная нить сознания.

Литовский уделял ей повышенное внимание. По крайней мере, так казалось Анне. Он заходил к ней не только утром, во время ежедневного обхода, но и днем и перед уходом с работы. Иногда они довольно подолгу беседовали. И Анне даже казалось, что он даже проявляет к ней не только врачебный интерес.

Эти разговоры помогали ей обрести некоторое внутреннее равновесие и даже стимулировали интерес к жизни. Исконно женское желание нравиться пробуждалось в ней, как растение после зимней спячки. В такие минуты она подходила к зеркалу и подолгу смотрела на себя. В начале изображение в зеркале вызывало в ней едва ли не отвращение. На нее глядела особа с ужасно впалым и бледным лицом и какими-то испуганными глазами. Но постепенно лицо менялось, щеки наливались румянцем и полнотой, глаза уже не были такими сумасшедшими. И эта женщина нравилась ей, она казалась весьма привлекательной. Вот только кто она?