Чужая кожа

— Я эгоист, Мара. Я делаю это для себя тоже. Я хочу, чтобы ты всегда была здоровой и счастливой рядом со мной.

Перед тем как уйти, он помог мне убрать в палате и привести ее в прежний вид. Но я знала, что эта палата в моих глазах больше никогда не будет прежней. Я буду помнить ее такой.

День 2 января пролетел как один миг. Я ждала Сильвию, но она не пришла. То, что она не пришла, я расценила как перемену к лучшему.

Третьего января я проснулась около 6 утра, и ждала его с самого утра, как только вышла из душа. Что-то подсказывало, что он не приедет так рано. Но я ждала.

9 утра 3 января. 11 утра. Полдень. Он не приехал даже тогда, когда больничные часы пробили 2 часа дня. После 14:00 я ему позвонила. Но телефон был отключен. «Абонент вне зоны действия сети. Пожалуйста, отправьте смс-сообщение». Он даже не включил голосовую почту.

В 16:00 я отправилась на поиски лечащего врача. Меня начал беспокоить вопрос оплаты. А если он заплатил за больницу только до 3 января? Что будет утром 4-го? Меня вышвырнут на улицу? И куда я отправлюсь, если дом развален ремонтом, вещи мои неизвестно где находятся, а ключей от той квартиры у меня нет? Лечащий врач посмеялся мне в лицо.

— Я же говорил, что вам нужно в психиатрию! Так не интересоваться собственными делами! Ваша палата оплачена по 10 января включительно, а выписка ваша назначена на 9 утра 11 января. Ваш друг распорядился так вас здесь задержать и все оплатил. Наверное, хочет погулять свободно. Надоели вы ему, похоже, со своими дурацкими выходками. Если хотите посмотреть квитанцию — пожалуйста. Он, кстати, палату оплатил утром 30 декабря.

Я вернулась в палату как побитая собака, не зная, что и думать. Телефон его был по-прежнему отключен. Исчезла и Сильвия. Я сидела одна в этой не нужной больнице, как замурованная заживо в чудовищном языческом мавзолее, не имея никакого понятия, что делать, что думать, как поступить.

Всю ночь я ворочалась на кровати без сна, как на раскаленной решетке, и окончательно расплакалась под утро. Было невыносимо больно от происходящего, особенно когда перед моими глазами все еще стоял Новый год.

Глава 24

Я потеряла сон к концу вторых суток и стала бесповоротно сходить с ума. Все было плохо. Лгать самой себе не имело никакого смысла. Его отсутствие могло означать только одно: он вновь принялся за старое. Разум с ужасающей четкостью твердил это.

Он отсутствовал ровно пять суток. Все эти дни его телефон был отключен. Я подозревала, что у него было еще несколько номеров, которые я не знала.

Отсутствовала и Сильвия. Но ее отсутствие не очень беспокоило. Появление Сильвии я теперь воспринимала как беду.

К концу пятых суток я впала в истерику: рыдала, захлебываясь собственными слезами, кричала, вопила, разбросала по палате постель и вещи. Багровое марево безумия охватило мой разум. Контролировать себя я уже не могла. На мои вопли прибежали две медсестры, сделали укол снотворного и уложили в постель. После этого я отрубилась, погруженная уже в привычную для меня темноту.

Когда я пришла в себя и открыла глаза, возле моей кровати на табуретках сидели Узколицый и Меченый и смотрели на меня. Два СБУшника показались мне явлением из кошмара.

Зажмурившись, я попыталась прогнать кошмар, но это помогло мало. Они не были плодом моего воображения, а были самой настоящей реальностью, и от этой реальности некуда было бежать.

Я замотала головой и снова зажмурилась. Когда я опять посмотрела на них, Меченый ехидно улыбнулся:

— Она думает, что мы ей снимся.

— Ага, — поддакнул Узколицый, — мы ее кошмар.

— Нет, детка. Можешь жмуриться сколько угодно, но мы никуда не исчезнем, — сказал Меченый. — Ты, детка, допрыгалась и допрыгалась очень серьезно. Так что прекрати мотать головой, как выжившая из ума старуха, и раскрой шире свои лживые глазки. Мы — твоя явь.

К сожалению, это была правда. Я села, опираясь на спинку кровати, и попыталась приготовиться к бою, хотя сделать это было очень не просто.

— Что вы здесь делаете?

— Тебя ждем, это же ясно, — сказал Меченый, и добавил не без ехидства, — в этот раз тебе некуда бежать.

— Что вам от меня нужно? Я, кажется, сказала вам все. Что еще вы хотите? — я попыталась потянуть кота за хвост.

— А говорить ничего не нужно, — из кожаной папки Меченый достал листок бумаги и ручку, — говорить не нужно, нужно писать. Ты будешь писать.

— Что писать? — я перепугалась всерьез.

— Показания на Сафина. Достаточно мы с тобой цацкались. И учти: здесь, на этом чистом листке, который ты заполнишь словами, именно здесь твоя жизнь. И в этот раз игры закончились.

— Вы что, с ума сошли?

— К сожалению, нет. Хотя лучше бы сошли. Лучше сойти с ума, чем осознавать, что на земле живет такой урод, монстр. Но в этот раз ты все напишешь. И хватит играть с собственной жизнью. Мы прекрасно понимаем, что Сафин пытался тебя убить. Разве ты не хочешь отомстить?

— Он не пытался меня убить. Это чушь.

— А нам по фиг, что там у вас произошло. Но напишешь ты, что именно он пытался тебя убить. И это будут реальные показания, на основании которых мы сможем его арестовать и посадить.