Чужая птица

— Я скоро приеду домой, Нина. Ты приготовила нам ужин?.. Мм, звучит вкусно… Мальте скучал по тебе… Нет, ну что ты такое говоришь? Я тебя не брошу! Я ведь обещал остаться, если ты пройдешь лечение… Да, клянусь тебе. Нашему сыну нужны мы оба.

Мария не стала ждать, пока он встанет из-за стола. Она бесшумно вышла в коридор. Они с женой хотят попробовать начать все заново, что тут скажешь? Нельзя показываться ему на глаза сейчас, когда она вот-вот расплачется. Сама виновата: нечего было влюбляться в женатого! Остается поднять голову повыше и продолжать жить как ни в чем не бывало.

Должно быть, он все-таки заметил ее, потому что Мария услышала, как Юнатан зовет ее. Мария ускорила шаги и побежала вверх по лестнице.

— Мария!

Не сейчас, Юнатан. Как-нибудь в другой раз.

— Мария!

Она поднималась по ступенькам, не оборачиваясь, и вскоре его голос замер где-то вдалеке.

Прижав Эмиля к себе, Мария не сдержала слез. Сын здоров, и это главное.

— Почему ты плачешь, мама?

— Я так рада, что с тобой все в порядке!

— Я тоже вернусь домой сегодня, — сказала медсестра Агнета. — Я тоже вернусь домой и обниму детей.

Глава 40

Туман, точно колдовское зелье, выплеснулся на гладкие, скользкие скалы и скрыл из виду очертания материка. Темно-серые волны, что, ударяясь о мостки, оборачивались шипящей белой пеной, наконец улеглись. Набежавшие тучи отражались в свинцовой воде. Микаэла Нильсон, министр по делам равноправия, сидела на веранде своего дома на острове в шхерах, завернувшись в одеяло. Она попросила, чтобы ее не беспокоили и заехали за ней только через неделю. Микаэла скрылась от всех, чтобы позволить себе погоревать в тишине, не рискуя попасть на первые полосы газет. Скорбь — это тот же стресс, а стресс по-разному влияет на организм. Иногда он проявляется в форме повышенной температуры, прочитала Микаэла в одном научно-популярном журнале. Все так: она чувствует усталость и небольшой жар. Министр намеренно не взяла с собой на остров мобильный телефон. Никакого телевизора и газет, только радио. Можно слушать любимый музыкальный канал. Лишь бы ее оставили в покое. Насчет телефона она, конечно, погорячилась, но так уж вышло.

Последние три дня на Готланде Микаэла провела у смертного одра матери. Всего за пару часов до того, как самолет с членами правительства покинул остров, Анжела уснула мирным сном, простившись с жизнью после продолжительной болезни. У нее была лейкемия. За пару дней до смерти у Анжелы развилась инфекция. Посоветовавшись с врачами, Микаэла приняла решение: не продолжать мамины мучения и не подключать ее к системе искусственного поддержания жизни. Микаэла взяла с собой мать на Готланд, чтобы исполнить ее последнее желание. Анжела хотела напоследок увидеться со своей первой любовью. Микаэла отвезла ее в Клинтехамн и подождала в машине, проводив мать к двери дома Рубена Нильсона.

— Теперь я сама справлюсь, — сказала Анжела тоном, не предполагавшим возражений.

Момент был для нее не просто важным — все в ее взгляде и осанке говорило о том, что ее мало волнует, чем будут наполнены отмеренные ей до конца дни. Главное — примирение с этим человеком, после чего она готова перешагнуть невидимую черту.

— Я причинила ему столько боли, — сказала Анжела, обернувшись.

Она уже стояла на пороге, и ветер взвихрил седые волнистые волосы, словно фату.

— Кем был для тебя Рубен? — спросила ее Микаэла по дороге в Клинтехамн.

Она знала его как эксцентричного дядю, папиного брата, которого ни разу в жизни не видела, потому что у них с папой с незапамятных времен испортились отношения. Микаэла хотела пойти вместе с матерью, познакомиться с дядей и составить собственное представление о нем, но Анжела не позволила ей.

— Он был жизнью, которую я так и не прожила, — ответила мать, а потом силы покинули ее, и она заснула, свесив голову набок. Так она проспала всю дорогу до Клинтехамна.