Чужая в чужом море

— Мы должны, — ответил он, — вспомнить устои нашей культуры и научиться определять, что – свое, а что — чужое и смертельно–опасное для нашей цивилизации. В противном случае, мы погибнем, растворимся, как Рим растворился в толпах варваров.

— И как вы намерены определять, мистер Монтегю? По какому критерию?

— Пока что я лишь назвал проблему. Согласитесь, она имеет место быть.

— Если нет критерия, то это все пустой звук, — заметил Босуорт.

— Есть понятие: традиционные ценности западной цивилизации, — пояснил Монтегю.

Спецагент скривился и почесал подбородок, став на секунду похож на трогательного доброго орангутана, озадаченного извлечением банана из запертого ящика.

— А нельзя ли конкретнее, Джентано? Для простых парней вроде меня.

— Если в общих чертах, — сказал Второй секретарь, — то вспомнить устои, значит найти точку, после которой наша толерантность превратилась во всеядность. Эту ошибку надо аккуратно исправить.

— Как далеко эта точка? – поинтересовалась Эстер, — До II мировой войны или после?

— Помилуйте, мисс Блэйз! Это вопрос к историкам, а не ко мне.

— Не скромничайте, — подзадорила она, — если вы уверены, что эта точка есть, то можете назвать время хотя бы с точностью до эпохи.

— Видите ли, эта точка лежит не совсем во времени. Она, так сказать, условна. Мы же не хотим повторить ошибки прошлого, такие, как расовая дискриминация. Я имею в виду, что надо вернуть в нашу жизнь некоторые неоправданно забытые ценности.

— Да назовите же их, наконец! – взорвался Босуорт.

— Ответственность, — спокойно сказал Монтегю, — Ответственное отношение человека ко всему, что его окружает. К семье, к соседям, к работе, к своему дому, к своей стране. К планете, на которой он живет и к человечеству, как, опять же, к семье, в неком смысле…

Жанна посмотрела на него с некоторым беспокойством.

— Мистер Монтегю, вы не забыли тему своего выступления? Я имею в виду: вы начали с зациты Рима от варваров, а сейчас цитируете манифест планетарного гуманизма.

— Э… Видите ли, мисс Ронеро, я имел в виду не просто ответственность, а именно такую ответственность, которая исходит из стремления к определенному идеалу. Я назову этот идеал иудео–христианским, не в религиозном, а в культурно–политическом смысле.

— Так бы сразу и сказали, — Босуорт облегченно вздохнул, — Ясное дело, что исламистов надо гнать в шею из западного мира. Хватит разводить толерантность, а то они совсем обнаглели, скоро на голову сядут.

— Гарри! Я совершенно не имел в виду мусульман.

— Ясно, — сказал спецагент и хитро подмигнул Второму советнику, — Не беспокойтесь, Джентано, тут все свои. Не заложат. Верно, девушки?

— Не заложим, — подтвердила Жанна.

— Я вообще скажу, что мы дискутировлпи об экологии и меганезийцах, — добавила Эстер.

— Ну! — весело согласился Босуорт, — Меганезийцы, если говорить про семью, ни черта не соответствуют христианскому идеалу. Многоженство, шведские тройки, и все такое. На счет экологии тоже… Засадили всю Центральную Африку своими мега–бананами…

— Ну, уж не всю, — возразила Эстер.

— …И пол–горы взорвали водородной бомбой.

— Это не доказано. Кроме того, при взрыве никто не пострадал.

Второй советник грустно вздохнул и констатировал:

— По–моему, вы так ничего и не поняли.

— Я, и правда, не поняла, — согласилась Жанна, — Допустим, меганезийская культурная экспансия угрожает тому образу жизни, который мне нравится. Давайте с этим бороться. Давайте опираться на наши современные достижения, на принципы свободы и развития личности, на мультикультурное разнообразие, разностороннее образование, на научное сообщество, на экономическую и социальную организацию и на мечту о будущем! ОК! Почему вы, мистер Монтегю, хотите опереться не на современность и не на будущее, а непременно на какие–то штучки в нашем прошлом, которые выглядят так паскудно, что вы даже боитесь их назвать своими именами?

— Потому, — ответил он, — что идеологическую атаку можно отразить только с помощью сильной собственной идеологии. У меганезийцев есть сильная идеология. У китайцев тоже есть сильная идеология. А на современном Западе ее нет, и ее надо найти.

— Допустим, — снова согласилась канадка, — но почему вы ищете в прошлом?

— Жанна права! – поддержал Босуорт, — Любой дурак знает: современному оружию надо противопоставлять современное, а не допотопное, а то охнуть не успеешь, как из тебя сделают решето с вот такими дырками (спецагент свернул из пальцев колечко калибром примерно 45 миллиметров, показывая размер дырок).

— С идеологией все наоборот, — возразил Монтегю, — она как вино, от времени становится только сильнее. Слово «традиция» звучит основательнее, чем слово «мечта».

Жанна равнодушно пожала плечами.

— Если даже и так – кто мешает придумать что–то новое и назвать словом «традиция»?

— Но это же будет… Э… Обман.

— Традиция – это всегда обман, — отрезала она, — Идеология тоже обман. Если вы решили мобилизовать общество путем тотального обмана, так, по крайней мере, не делайте вид, что вас заботит честность. Врать надо смело и нагло, как учил доктор Геббельс.