Чужая земля

– Нет, ты ошибаешься. – Дима снова вздохнул, но я видела, что объяснять Жене азы ему нравится. – Российские правила совершенно сознательно делают для иностранных рабочих переход на легальную занятость невыгодной. Если срок трудового договора составляет менее полугода – а на стройках и в полях так и бывает, работа-то там в основном сезонная, то НДФЛ для таджика или узбека составит не тринадцать, а тридцать процентов. Это потеря денег. С правом на пенсию ситуация еще интереснее. В российском законодательстве оно возникает при наличии стажа в пятнадцать лет и при выработке не менее двадцати восьми баллов. Один балл выдается за год работы на минимальной зарплате. То есть иностранные работники, на протяжении трех, пяти или десяти лет отчисляя деньги в Пенсионный фонд, на пенсию рассчитывать все равно не могут, а на их родине годы работы в России при начислении пенсий тоже не учитываются. Те, кто работает легально, ежегодно отчисляют в Пенсионный фонд России порядка ста пятидесяти миллиардов рублей. Это официальные данные, а взамен из Пенсионного фонда не получают ничего. И какой смысл им легализовываться?

– А медицина? – не отступала Женя.

– Права на медицинскую страховку иностранцу официальная занятость в России тоже не дает. Полис надо покупать. Ну и зачем таджикскому рабочему официальный трудовой договор, если платить придется больше, а ни пенсии, ни медицинской страховки он все равно не увидит?

– Как-то это все выглядит несправедливо, – задумчиво сказала Женя. – С этим всем нужно же что-то делать. И их жалко, потому что получается, что иностранцы совершенно бесправны. Но и себя жалко. Они же преступления совершают, наркотиками торгуют. И чем больше среди них нелегалов, тем страшнее.

– И опять ошибочка, – Дима довольно улыбнулся, а я подумала, что любой мужчина остается ребенком. Ему ужасно нравится выглядеть умным, знающим и бывалым. Что ж, дадим ему это право. – Возвращаемся к официальной статистике. Если принять за данность, что иностранцев в нашей любимой стране тринадцать миллионов, а все ее население – сто сорок пять миллионов, то получается, что доля иностранных граждан составляет девять процентов. Вполне логичным тогда кажется, что на них должно приходиться и девять процентов совершаемых преступлений, но это не так. В 2020 году в России было совершено более двух миллионов преступлений. Из них, по данным МВД, иностранцами и лицами без гражданства совершено 34 тысячи преступлений. То есть 1,6 процента от общего числа и 3,3 процента от числа расследованных.

– Зато они чаще совершают тяжкие преступления.

– Нет, Женечка. Данные УФСИН свидетельствуют, что среди осужденных иностранцев за убийства и тяжкий вред здоровью сидит 21 процент, а среди россиян – 23 процента. Аналогичная пропорция сохраняется и по другим преступлениям против личности. Правда, среди преступников с иностранным гражданством почти нет мошенников, зато очень высока доля наркоторговцев. Сорок процентов осужденных иностранцев сидит за реализацию наркотиков, в то время как среди россиян их всего одиннадцать процентов.

– Вот, – Женя явно обрадовалась, что хотя бы одно из ее убеждений находит подтверждение в цифрах. – А наркотики – это страшно. И вовлекаются в них в первую очередь самые беззащитные – подростки. Так что делать все равно что-то надо. Я имею в виду, наводить порядок в этой сфере.

– Надо, кто же спорит, – согласился Дима. – Вот только никто не понимает, как именно.

– Слушайте, давайте сменим тему, – предложила я. – Случайно увидев во дворе молодую женщину, мы развили целую дискуссию, которая все равно ничем не кончится. Расскажите мне лучше, как вы живете? Как дела на работе? Дима, я так соскучилась по нашему кофе с пирожными, вы себе даже не представляете.

Мы гуляли еще час, обсуждая свежие сплетни из родного Таганского суда, а когда дети проснулись, вернулись ко мне домой. Покормив Мишку и уютно устроив его в слинге, повешенном у меня на груди, я вернулась к своим гостям. Маруся, перекусившая изрядной порцией жидкой манной каши, прыгала у Димы на коленях. Женя с улыбкой наблюдала за резвящейся дочкой. Я напоила их чаем и в районе восьми часов вечера проводила домой, оставшись с притихшим малышом вдвоем в пустой квартире.

Только глянув на часы, я вдруг осознала, что уже довольно много времени. Отсутствие дома Сашки меня не напрягало. Я была даже рада, что период, когда она часами просиживала в своей комнате одна после расставания с Фомой, закончился, и дочка снова начала, что называется, «выходить в свет» и общаться с подругами. Но вот почему до сих пор не приехал Миронов?

Отец моего ребенка слыл крайне обязательным человеком. Я ждала его в районе шести, в крайнем случае семи часов вечера, но он не только не приехал, но даже не позвонил. Это было настолько странно, что против воли я начала волноваться. Несмотря на то что я дала себе слово не навязывать этому человеку ни свое общество, ни сына, я набрала его номер.