Чужак

Она лежала на спине. Черные волосы рассыпались по подушке. Лицо было неестественно бледное. Зак кивком пригласил меня подойти ближе. Едва я опустился на корточки у кровати, как Микаэла открыла глаза. На секунду взгляд ее задержался на потолке, потом скользнул по стенам и переместился на меня.

— Микаэла, — прошептал я. — Это я, Грег. Все будет хорошо.

Губы беззвучно шевельнулись, потом она выдохнула:

— Извини, Грег… Это я виновата… мне нужно было быть внимательней… внимательней… ммм.

Я взял ее за руку.

— Не вини себя… перестань.

— Так глупо… расслабилась и вот…

— Успокойся. Ты ни в чем не виновата.

— Виновата, Грег. Мне нужно было следить за лесом. Стоит чуть зазеваться и все… крышка… ох…

— Шшш… тише… отдохни.

Она с натугой сглотнула, как будто что-то застряло у нее в горле, и, сжав пальцы в кулаки, принялась с силой растирать виски.

— В чем дело? Что с тобой?

Микаэла вздохнула.

— Болит… черт…

Зак со злостью ударил себя по лбу — невозможность сделать для нее что-то сводила его с ума.

— По-моему, мозг не пострадал. Рану я зашил вроде бы неплохо, а боль… Придется потерпеть, пока заживет.

— Мы можем дать что-то?

— У нас ничего нет, кроме экседрина.

— Тут нужно кое-что посильнее… что-нибудь обезболивающее.

— Знаю, Грег. Боже, как бы я хотел сделать для нее хоть что-то. Бедняжка, она это не заслужила. Черт, это благодаря ей мы и держимся все вместе. Она вытаскивала нас из такого дерьма… — Зак покачал головой. — Нет, черт возьми, это несправедливо.

— Да, несправедливо. Да, Микаэла не заслужила это. Я скрипнул зубами, глядя, как она вздрагивает и сжимается от боли, как стискивает голову руками, как кусает губы.

Есть такая старая поговорка: жизнь — дерьмо, а потом ты умираешь.

Эти слова звенели и звенели у меня в голове, пока я сидел у кровати. Держа ее за руку. Потом их вытеснили другие слова, прозвучавшие набатным боем. БУДЬ ВИКИНГОМ, сказал я себе. ТВОРИ ЧУДЕСА. СОВЕРШАЙ НЕВОЗМОЖНОЕ.

Я повторял их, вбивая их себе в голову, не отводя глаз от искаженного болью лица любимой женщины.

49

Я наблюдал за Малышом в бинокль. Одетый в лохмотья, в одном рваном ботинке, с рюкзачком за плечами, сползавшим почти до колен, он, прихрамывая, ковылял вокруг домика с нарисованными окнами. Вся его понурая фигура свидетельствовала об усталости.

— Парнишка, настоящий артист.

— Микаэла для него почти как сестра, — заметил сидевший рядом Тони. — Чтобы помочь ей, он готов на все.

Из-за кустов выполз Зак.

— Ну, как?

— Пока ничего.

— Малыш болтается там уже два часа. Ты уверен, что тот парень в бункере видит его?

— Наверняка, — шепнул я. — И видит, и слышит. Думаю, он просто осторожничает, присматривается, чтобы убедиться, что тут нет никакого подвоха. Так что переговаривайтесь только шепотом. — Я посмотрел на Зака. — Бен готов?

— Он на дороге, примерно в миле отсюда.

— Шершней нигде не видно?

— Вроде бы нет, но лес-то ведь большой. Там можно укрыть целую армию, и никто ничего не узнает.

Мы прятались за кустами на самой опушке леса. В бинокль я видел, как Малыш подошел к главному входу в бункер. До сих пор он в точности следовал моим инструкциям. Изобразил удивление, обнаружив большой загородный дом с лесной глуши. Проверил нарисованные окна и двери. Поглазел на искусственный газон. И, наконец, сел на землю, как человек, у которого нет больше сил. Небо потемнело. Несколько раз начинал идти дождь. Деревья стонали и перешептывались, как обеспокоенные, чувствующие приближение бури животные.

Я не сводил глаз с худого, перепачканного грязью лица Малыша, но передо мной снова и снова вставало лицо Микаэлы, неестественно бледное, словно слепленное из воска. Такое, какое я увидел его сегодня утром, когда уходил из домика. Дыхание было ровным, но она так и не оправилась после нападения. Мне даже показалось, что сон ее стал еще глубже. Я смотрел на Микаэлу, а в голове уже вертелся тревожный вопрос: что если она впадает в кому? Как отличить естественный сон от летаргического? Должен признаться, мне стало страшно. Конечно, Зак со своей работой справился отлично. Срезав с головы девушки немного волос, он аккуратно зашил края раны, благодаря чему кровотечение прекратилось. Остальное, как говорится, зависело от воли богов.

Время медленно. Но верно приближалось к полудню, и я снова начал подумывать о той стальной двери, через которую мы с Микаэлой выбрались на крышу пристройки. Конечно, это был легкий путь в бункер, но только мне не верилось, что Феникс не принял уже необходимых мер. Наверняка, он закрыл люк и. скорее всего, каким-то образом запер стальную дверь. Попытка проникнуть в бункер. Через шахту не пройдет незамеченной и насторожит Феникса. Кроме того, у меня вовсе не было уверенности в том, что я справлюсь с крышкой в одиночку.

Тони переложил рюкзак, устраиваясь поудобнее.

Зак снял шляпу.

— Осторожнее с мешком, приятель. Взрывчатка — штука капризная.

Тони кивнул и поправил рюкзак так бережно, как будто в нем лежали куриные яйца.

— Грег, ты точно знаешь, как этим пользоваться?

Я даже не повернулся.