Чужак в чужой стране. Книга 10

— Ни в коем случае, — ответил он резко. — Вы просто закройте дверь, когда я уйду, и не открывайте ее до тех пор, пока я не простучу по филенке несколько тактов из «Бриться и стричься». Ну же, будьте славной девочкой.

— Ладно, сэр, — сказала она с некоторым сомнением. — Я что-нибудь должна сделать для вашей больной?

— Нет, нет. Вы только следите за экраном. Ни в коем случае не тревожьте ее.

— Хорошо. Но на случай, если что-нибудь произойдет, где будете вы? В комнате отдыха врачей?

— Мне надо в мужскую уборную в конце коридора. А теперь помолчите, пожалуйста, мне нужно… срочно…

Он выбежал, и Джилл заперла за ним дверь. Потом она посмотрела на больную через окошечко и окинула взглядом многочисленные циферблаты. Дисплей показывал, что пульс ровен, дыхание спокойно, все прочее в норме. Джилл никак не могла понять, зачем здесь понадобилось круглосуточное дежурство, которое организуется возле больных, находящихся при смерти.

Потом она решила взглянуть, есть ли в дальней комнате та кровать. Хотя это и не соответствовало инструкциям доктора Браша… впрочем, не побеспокоит же она пациентку, она знает, как надо ходить по палате, чтобы не разбудить больного. Кроме того, из своей практики Джилл знала: то, что остается докторам неизвестным, ничуть не мешает им спать спокойно. Поэтому она открыла дверь и вошла в палату.

Беглого взгляда оказалось достаточно, чтобы убедиться, что миссис Банкерсон спит типичным сном полного маразматика. Дверь была закрыта, но Джилл воспользовалась своей отмычкой. Там она увидела, что нужная ей кровать стоит на месте. И тут же ей показалось, что комната занята: в кресле, положив на колени книжку с картинками, сидел «Человек с Марса».

Смит поднял голову, и на лице его расплылась восхищенная детская улыбка.

У Джилл голова пошла кругом. Валентайн Смит тут? Быть того не может! Его же выписали. Так написано в журнале!

Затем отдельные детали стали складываться в единый ряд… фальсифицированная передача «Человек с Марса» по стерео… старуха при смерти, присутствие которой скрывает тот факт, что в боксе есть еще один пациент… Дверь, не поддающаяся ключу… и кошмарное видение «мясного фургона» — каталки, которая вывезет отсюда когда-нибудь ночью под простыней не одно тело, а два!

Все это промелькнуло в ее мозгу вместе с чувством страха и с ощущением близкой беды, которая грозит всем, проникшим в эту страшную тайну.

Смит неуклюже вылез из кресла, протянул ей обе руки и сказал:

— Мой брат по воде!

— Хелло!.. Э-э-э… Как вы?

— Я хорошо. Рад. — Он добавил еще что-то на странном, как будто кашляющем языке, замолчал, а потом заговорил, тщательно подбирая слова: — Ты здесь, мой брат. Тебя не было. Теперь ты здесь… Я пью тебя жадно.

Джилл чувствовала, как ее разрывают эмоции. От одних ее сердце таяло, другие жгли его ледяным ужасом, Смит ничего не замечал. Он сказал:

— Видишь? Я хожу. Становлюсь сильным. — Он сделал несколько шагов и остановился — торжествуя, задыхаясь и улыбаясь.

Джилл заставила себя ответить ему улыбкой.

— Значит, мы продвигаемся, не так ли? Вам надо как следует окрепнуть, вот что! А я должна бежать… я заскочила на минутку… только поздороваться…

Его лицо выразило глубокое разочарование.

— Не уходи!..

— Но мне пора…

Он был опечален, и в голосе его задрожали трагические нотки:

— Я причинил тебе боль. И не знаю как.

— Боль? Нет, нет, ничего подобного. Просто я должна уйти… и немедленно.

Его лицо стало безжизненным. Он сказал, скорее утверждая, чем спрашивая:

— Ты возьмешь меня с собой, мой брат?

— Что? Но я не могу… и надо бежать… Послушайте, никому не говорите, что я тут была, ладно?

— Не сказать, что мой собрат по воде был здесь?

— Да. Не говорить никому… я… хм… вернусь. Будьте хорошим мальчиком, ждите меня и не говорите никому.

Смит, усвоив сказанное, вновь обрел безмятежность взора.

— Я буду ждать. Я никому не скажу.

— Отлично!

Джилл думала о том, как трудно ей будет выполнить свое обещание. Она уже поняла, что «сломанный» замок был вовсе не испорчен, и ее взор перешел на дверь, ведущую в коридор. Она тут же поняла, почему не могла войти — на двери стоял засов. Как то было принято в больнице, двери в уборную и ванную закрывались на задвижку изнутри, но в случае необходимости могли быть открыты и снаружи специальной отмычкой, так что больным не грозила никакая беда. А этот засов наглухо изолировал Смита от внешнего мира, так как имел такую конструкцию, которая фактически в госпиталях запрещалась, ибо дверь не могли открыть даже сотрудники со специальной отмычкой.

Джилл отодвинула засов.

— Ждите. Я вернусь.

— Я буду ждать.

Когда она вернулась в соседнюю комнату, то услышала тук-тук-тик-ток — сигнал, о котором говорил доктор Браш. Она подошла к двери и открыла ее.

Он вбежал, зло выкрикнув:

— Где вы были, сестра?! Я стучал трижды! — И подозрительно взглянул на внутреннюю дверь.

— Я увидела, что ваша пациентка повернулась во сне, — быстро нашлась Джилл, — и поправила ей подушку.

— Черт возьми, я же приказал вам сидеть в этой комнате и не отходить от стола.