Чужак в чужой стране. Книга 10

Харшоу усиленно трудился. Большая часть его сознания была занята наблюдением за тем, как прекрасные девушки изящно играют с солнцем и водой, а в малюсенькой замкнутой и звукоизолированной ячейке этого сознания шел творческий процесс. Харшоу говаривал, что его метод сочинительства заключается в том, чтобы накрепко соединять половые железы со зрительным нервом и отключать серое вещество мозга. Привычки Харшоу вроде бы подтверждали надежность этой теории.

Микрофон, стоявший на столе, был подключен к диктофону, но Джубал пользовался им только для заметок. Когда же творческий процесс завершался, Джубал вызывал стенографистку и внимательно следил за ее реакцией. Сейчас он как раз был готов, а потому завопил:

— Первая!

— Первая — Анни, — откликнулась Доркас, — но я могу ее заменить: она только что нырнула.

— Ныряй сама и тащи ее!

Брюнетка вошла в воду, как нож, а через секунду из бассейна вылезла Анни, накинула халат и присела к столу. Она не сказала ни слова и ничего не стала подготавливать. У нее была абсолютная память.

Харшоу поднял чашу, полную льда и налитого поверх него бренди.

— Анни, я родил нечто потрясающе слезоточивое. О крошечном котенке, который забрел в церковь в рождественский сочельник, чтобы согреться. Помимо того, что он помирал от голода и холода, он еще заблудился, главное — Бог знает почему — у него была перебита лапка. Итак, начнем! «Снег падал уже давно…»

— А какой псевдоним?

— Ммм… Молли Уодсворт… как раз подходит к этой сентиментальщине. Назовем его «Другие ясли». Начали…

Он диктовал, пристально следя за девушкой. Когда из ее опущенных к бумаге глаз покатились слезинки, Харшоу слегка улыбнулся и закрыл глаза. К тому времени, когда диктовка закончилась, слезы струились из его глаз так же обильно, как и у Анни. Оба прямо купались в катарсисе слащавых сантиментов.

— Точно в яблочко! — объявил он. — Вытри нос, унеси это барахло и, Бога ради, сделай так, чтобы оно никогда больше не попадалось мне на глаза.

— Джубал, неужто вам не стыдно самого себя?

— Нисколько!

— В один прекрасный день я за подобные рассказики дам хороший пинок в ваше толстое брюхо!

— Знаю. А пока уноси свою попку в дом и займись делом, а то как бы я не передумал.

— Слушаюсь, босс.

Обходя кресло, она чмокнула его в лысину. Харшоу снова взревел:

— Первая!!! — И Мириам тут же подбежала к нему.

В это время ожил установленный в доме громкоговоритель.

— Босс!

Харшоу произнес словцо, заставившее Мириам подавиться от неожиданности. Он прибавил:

— Что случилось, Ларри?

Громкоговоритель ответил:

— У ворот какая-то дама, а с ней труп.

Харшоу подумал.

— Хорошенькая?

— Э-э-э… Да.

— Так какого лешего ты ковыряешь в носу? Впусти ее!

Харшоу откинулся на спинку.

— Начнем, — сказал он. — «Глыбы домов тонут в дымке заднего плана. Коп сидит на стуле без фуражки, ворот расстегнут, лицо потное. Мы видим со спины другую фигуру, которая находится между зрителями и копом. Фигура поднимает руку, размахивается, так что рука исчезает из поля зрения, и ударяет копа. Раздается тяжелый, хлесткий звук удара с оттяжкой…» — Харшоу остановился и добавил: — Потом продолжим с этого места.

По склону холма к дому поднималась машина. Вела ее Джилл, рядом с которой сидел молодой человек. Когда машина остановилась, молодой человек выпрыгнул, явно довольный, что расстается с ней.

— Вот она, Джубал, — сказал он.

— Вижу. Доброе утро, девочка. Ларри, а где труп?

— На заднем сиденье, босс. Под одеялом.

— Это вовсе не труп, — возразила Джилл. — Бен сказал, что вы… Я имею в виду… — Она опустила голову и разрыдалась.

— Успокойся, малышка, — мягко сказал Джубал. — Вряд ли есть трупы, которые стоили бы стольких слез. Доркас, Мириам, займитесь ею. Дайте ей чего-нибудь выпить и умойте.

Он подошел к заднему сиденью и приподнял одеяло. Джилл сбросила с плеча руку Мириам и пронзительно вскрикнула.

— Но выслушайте же меня! Он не умер! Во всяком случае, я надеюсь… Он… О Господи!!! — Тут Джилл снова зарыдала. — Я такая грязная и так напугана…

— По всей видимости, это труп, — рассуждал Харшоу. — Температура тела, насколько я могу судить, соответствует температуре воздуха. Правда, окоченение не совсем типично… Сколько времени он уже мертв?

— Да не мертв он вовсе! Нельзя ли вытащить его из машины?! Я с таким трудом затащила его туда!

— Ну еще бы! Ларри, помоги мне, и нечего делать вид, что тебя тошнит. Если вырвет, сам будешь убирать!

Они вдвоем вытащили Валентайна Майкла из машины и опустили на траву. Его тело окоченело и скрючилось. Доркас принесла Харшоу стетоскоп и, установив его на земле, включила и отошла в сторону.

Харшоу сунул в уши слуховые наконечники и начал прослушивать сердце.

— Боюсь, ты ошибаешься, — мягко сказал он Джилл. — Тут я уж ничем не смогу помочь. Кто это был?

Джилл тяжело вздохнула. Ее лицо было безжизненно, голос глух.

— Это был «Человек с Марса». А я так надеялась…

— Я верю, что так оно и было… «Человек с Марса»?

— Да. Бен… Бен Какстон сказал, что вы тот, к кому можно обратиться…

— Бен Какстон, вот как? Польщен доверием… Тихо!