Чужак в чужой стране. Книга 10

— Где Майк? — спросил Джубал.

— Он одевается, — ответила Джилл. — Скоро придет.

— Одевается? — возмутился Джубал. — Я же звал его не на вечерний прием!

— Но должен же он одеться?

— Почему это? Мне, например, совершенно все равно, как вы ходите — голышом или в пальто. Гони его сюда!

— Ну пожалуйста, Джубал. Надо же ему научиться…

— Уф! Ты хочешь загнать его в рамки своей узкой буржуазной протестантской морали!

— Ничего подобного! Я просто учу его необходимым правилам поведения.

— Правила! Мораль! Какая разница! Женщина, здесь перед нами, благодарение Богу, находится личность в чистом виде, на которую никто не накладывал психологического табу нашего племени, а ты хочешь превратить его в жалкую копию третьеразрядного конформиста из этой задерганной страны. Почему бы тебе не пойти еще дальше? Не купить ему атташе-кейс?

— Ничего подобного я не делаю! Я просто хочу, чтобы он не попадал впросак. Хочу ради его же пользы!

Джубал фыркнул:

— Нечто подобное говорили коту, когда несли его кастрировать.

— О! — Джилл сосчитала до десяти. Потом холодно сказала: — Это ваш дом, мистер Харшоу, и мы у вас в долгу. Я сейчас же приведу Майка. — Она встала.

— Придержи-ка коней, Джилл.

— Сэр?

— Сядь и не пытайся перещеголять меня в умении быть неприятным. А теперь давай кое-что проясним. Ты мне ровным счетом ничего не должна. Быть у меня в долгу нельзя. Я никогда не делаю того, чего не хочу делать. Вообще-то, так поступают все, но мой случай отличается тем, что я это признаю. Поэтому не надо изобретать долг, которого не существует, иначе ты, чего доброго, захочешь ощутить ко мне благодарность, а это уж не что иное, как первый шаг к моральной деградации. Ты это грокк?

Джилл закусила губу, потом рассмеялась.

— Я не уверена, что понимаю значение слова «грокк».

— Я тоже, но намерен брать уроки у Майка, пока не пойму. Но помни, я с тобой говорил совершенно серьезно. «Благодарность» — эвфемизм для затаенной недоброжелательности. Недоброжелательность посторонних я как-нибудь перенесу, но со стороны хорошенькой девушки она крайне нежелательна.

— Но, Джубал, у меня нет к вам недоброжелательности. Это просто глупо…

— Надеюсь. Но почувствуешь ее, если не выкорчуешь из своего сознания эти иллюзии, будто ты мне что-то должна. У японцев есть пять разных способов говорить «спасибо», и каждый из них содержит в разных степенях элемент неприязни. Как было бы хорошо, если бы такая честность была встроена в английский язык! Однако вместо этого английский язык дает дефиниции чувств, которых человеческий организм просто не может ощущать. Пример — «благодарность».

— Джубал, вы просто циничный старикашка. Я вам действительно благодарна и останусь благодарной навсегда.

— Ах ты, сентиментальная девчонка! Мы неплохо дополняем друг друга. Давай съездим на уик-энд в Атлантик-Сити и проведем там время в близости, не освященной узами брака. Только вдвоем и больше никого!

— Что вы, Джубал!

— Ну вот, теперь видишь, какова твоя благодарность!

— О, я готова. Когда едем?

— Хрумф! Нам следовало выехать еще сорок лет назад. Второе: ты, конечно, права: Майк должен знать людские обычаи. Он должен снимать туфли в мечети, надевать шляпу в синагоге и скрывать наготу, когда того требуют табу; иначе наши шаманы сожгут его как диссидента. Но, дитя, во имя всех заветов Аримана, не вздумай промывать ему мозги. Постарайся, чтобы он относился ко всему этому с некоторой долей цинизма.

— Хм… не знаю, сумею ли я. Мне кажется, в Майке цинизма нет ни капли.

— Вот как? Ладно, я тебе помогу. Пожалуй, он должен был уже одеться?

— Пойду посмотрю.

— Подожди минутку. Джилл, я хочу объяснить, почему я не тороплюсь обвинять кого-нибудь в похищении Бена. Если Бена незаконно удерживают (применим такой мягкий термин), мы не должны этого «кого-то» загонять в угол, чтобы он не решил отделаться от улик, убив Бена. Если Бен еще жив, то у него сохраняются шансы жить и дальше. Однако уже в первый вечер твоего пребывания здесь я предпринял определенные шаги. Ты Библию помнишь?

— Ну… не так чтобы…