Чужак в стране чужой

— Что, правда? А вот наши верные — во время сезона они остаются в храме и после службы, закусывают на скамейках и смотрят матч. Видите, вон там, за алтарем, там эта стена отходит в сторону, а за ней — самый большой в мире стереоящик. Сидишь себе и смотришь, лучше, чем из первого ряда. Качество изображения — дома такого ни в жизнь не получишь, да и вообще за компанию кто-то там вроде удавился. Шутка.

Бун резко, словно споткнувшись, смолк, а затем снова — как тогда на посадочной площадке — сунул пальцы в рот и свистнул.

— Хе-рувим! Сю-да!

В ложу влетел давешний служка.

— Да, епископ?

— Сынок, ты смылся так быстро, что я даже забыл сделать заказ.

— Извините меня, пожалуйста.

— Прощениями да извинениями на Небо не вознесешься. Чем извиняться, ты, сынок, лучше пошевеливайся. Вспомни молодость и — бегом. Так что, ребята, повторим, что и в тот раз?

Сделав заказ, он добавил:

— Ну и еще десяток моих сигар — это спросишь у старшего по бару.

— Бегу, епископ!

— Благослови тебя Господь, сын мой… Погоди! Стой здесь и никуда не дергайся.

«Голова» сплетенной из человеческих тел змеи приближалась к ложе; Бун перегнулся через барьер, сложил руки рупором и громко, стараясь перекрыть шум зала, крикнул:

— Дон! Эй, Дон!

Какая-то девушка подняла голову, поискала глазами ложу и улыбнулась; он помахал ей рукой.

— И лимонный коктейль. Бе-гом!

Судя по скорости, с которой появились напитки, херувим не бежал, а самым натуральным образом летел; не заставила себя ждать и девица. Бун откинул для нее одно из сидений заднего ряда.

— А это, ребята, моя старая знакомая, мисс Дон Ардент, — только вы не подумайте, что она и вправду старая, все как раз наоборот. Киса, вот эта юная леди, которая в углу, это мисс Бордман, а вот это — наш знаменитый доктор Джубал Харшоу.

— Правда? Доктор, да я ведь прямо обожаю ваши рассказы!

— Премного благодарен.

— Нет, правда! Я же каждый вечер ставлю какую-нибудь вашу пленку, под них так хорошо засыпается.

— Благодарю вас, — самым серьезнейшим образом поклонился Джубал. — Читательское признание — высшая для писателя награда.

— Уймись, Дон, — вмешался Бун. — А молодой человек, сидящий между ними… в жизнь не угадаешь, кто он такой. Мистер Валентайн Смит, Человек с Марса.

Глаза девушки стали большими и круглыми.

— Ой, мамочки!

Бун удовлетворенно расхохотался.

— Благослови тебя Господь, дитя мое! Бона, как я тебя сделал.

— А вы что, — повернулась девушка к Майклу, — и вправду Человек с Марса?

— Да, мисс Дон Ардент.

— Называйте меня просто Дон. Ой, мамочки!

— А ты что, — похлопал ее по руке Бун, — не знаешь, какой это грех — сомневаться в словах отца своего духовного? Киса, а не хотела бы ты помочь нам привести Человека с Марса к Свету?

— Какой вопрос? Конечно же, с радостью!

(Да уж не сомневаюсь, подумала Джилл. Вот же сука поганая, ну прямо без мыла в попу лезет.) В ней поднималась волна холодного бешенства. На мисс Ардент было непрозрачное матовое платье с длинными рукавами и почти без выреза — которое ну ровно ничего не скрывало. Ткань, неотличимая по цвету от загорелой кожи, а под ней — Джилл готова была побожиться — ровно ничего, кроме этой самой кожи, ну и, конечно же, прочих (весьма изобильных) прелестей. При всем при том на общем фоне (одеяния большинства прихожан храма Архангела Фостера не скрывали вообще ничего, или и того меньше) платье это казалось нарочито, даже вызывающе скромным.

Да, продолжала негодовать Джилл, видок еще тот. Ну прямо словно только что вывалилась из одной постели и очень торопится забраться в другую. К Майклу. Да кончай ты, шлюха грошовая, трясти перед ним своими телесами!

— Знаешь, киса, — сказал Бун, — я посоветуюсь с Верховным епископом. А пока беги на место, возглавляй шествие. Джаг без тебя как без рук.

Девица удалилась — плавно покачивая всем, чем только возможно.

— Отличная девка, — радостно сообщил Бун. — Вот вы, док, вы видели когда-нибудь ее на сцене?

— Скорее всего — нет. А что она там делает?

— Так вы что — даже не знаете?

— Увы.

— И даже не слышали ее имени? Это же Дон Ардент, самая дорогая стриптизерша во всей Баха Калифорния — вот кто. Работает под постепенно сужающимся лучом прожектора, к тому времени, когда она остается в чем мать родила, свет уже только на лице, и ничего другого не видно. Эффект — зашибись. И зрелище получается в высшей степени духовное. Вот вы бы разве сейчас, глядя на это нежное, прелестное создание, могли бы вы поверить, что она была когда-то очень аморальной женщиной?

— Не может быть.