Чужаки

С этого момента между отрядами началась напряженная борьба за выигрыш каждой сажени.

Группе Карпова нужно было во что бы то ни стало не допустить сближения, по крайней мере еще в течение четырех или пяти часов до наступления ночи. Отряду белогвардейцев, наоборот, за это время нужно было во что бы то ни стало нагнать противника и уничтожить его. Командир колчаковцев понимал, что с наступлением темноты его отряд теряет преимущество и может быть уничтожен. — Отложить преследование до следующего дня тоже нельзя было. За ночь противник уйдет в контролируемую партизанами зону. Соваться туда с тридцатью бойцами, вооруженными одними винтовками, было бессмысленно.

Пока колчаковцы преодолевали гору, на которой их авангард заметил противника, партизаны спустились в лощину, пересекли речку и начали подниматься на следующий перевал. До вершины перевала было не менее четырех верст. Хотя гора и была пологой, но лес и большое количество буреломов сильно затрудняли движение. Идущим впереди бойцам становилось все труднее отыскивать проходимые места в хаосе камней и бурелома.

Так в мучительно медленном движении прошло еще два часа. За это время белогвардейцы перевалили гору и прошли еще половину пути отряда, поднимающегося на перевал. Теперь расстояние между противниками не превышало нескольких сот сажен. Останавливаясь, колчаковцы то и дело обстреливали карповскй отряд. Пули все чаще и чаще щелкали по деревьям, хотя вреда пока не приносили.

Алексей видел, что белогвардейцы настигнут его отряд раньше, чем он дойдет до перевала и раньше, чем наступит ночь. Понимали это и колчаковцы. Чтобы не упустить противника, они перестали тратить время на стрельбу и шли теперь не останавливаясь, стремясь сблизиться на такое расстояние, когда дальнейший отход преследуемых будет невозможен.

Подходило время решительных действий, и Алексей принял решение. Он подозвал к себе трех бойцов, приказал им взять винтовки, сблизиться с белогвардейцами и открыть по ним стрельбу. Этим он хотел внести в ряды колчаковцев замешательство и на какое-то время затормозить их движение.

Замаскировавшись за камнями, бойцы приготовились встрече. Ждать пришлось недолго. Через несколько минут из ельника показались два белогвардейца. Несколько метких пуль из засады, и солдаты повалились в снег. Колчаковский офицер решил, что преследуемый отряд остановился, чтобы дать бой. Он знал, что у противника только пять винтовок и столько же револьверов. Имея больше чем тройное превосходство, командир повел колчаковцев в атаку.

Когда послышались крики наступающих, Алексей остановил отряд. Двигаться дальше было нельзя. Это видели все. Сгрудившись около командира, люди тревожно прислушивались к стрельбе.

— Товарищи! — обратился Алексей к уставшим друзьям. — Нам нужно еще тридцать или сорок минут. У нас пять винтовок. Пусть выйдут вперед самые смелые. Пусть они преградят врагу дорогу. — Алексей умолк, медленно обвел взглядом окруживших его товарищей. Он ждал ответа.

Ждал, что скажут стоящие на краю могилы люди.

И вот с саней поднялись Пирсон и Шнеерзон.

— Это должны сделать мы, товарищ командир, — едва удерживаясь на ногах, сказал Шнеерзон, показывая на Пирсона. — Они не пройдут, идите, мы останемся.

Напрасно протестовал Алексей и возражали другие члены отряда, решение стариков было непреклонным.

Видя, что ему не уговорить людей, решившихся на смерть ради спасения товарищей, Алексей дал им винтовки, укрыл их за двумя камнями, сзади расположил трех только что отступивших бойцов и, горячо распростившись с остающимися, повел передохнувших людей к перевалу.

Колчаковцы были совсем рядом. Увидев, что отряд снова двинулся в гору, они бросились вперед. Но под ноги атакующих полетели гранаты, защелкали выстрелы. Загорелся неравный бой между несколькими десятками белогвардейцев и горсткой красных бойцов, решивших закрыть своими телами дорогу к перевалу.

Руки Пирсона умело держали винтовку. Он не торопился, стрелял редко, но без промахов. В свое время Пирсон был солдатом. Служил в колониальных войсках, его заставляли стрелять в людей, ничего худого не сделавших его родине. Потом он понял это и отказался стрелять. Тогда у него отобрали винтовку и посадили в тюрьму. Там нашлись люди, которые сумели объяснить ему многое из того, что он раньше не понимал. Освободившись из тюрьмы, Пирсон ездил в Америку, был в Канаде, потом приехал в Россию. Здесь стал социалистом и вместе с русскими рабочими вел революционную работу. И вот он в бою. Хорошо, что ему не изменяют глаза и умело действуют руки. Из-за сосны показался белогвардейский офицер. Пирсон нажал курок, и белогвардеец повалился навзничь. Но вскоре вражеская пуля сразила старого коммуниста.