Чуждость

– Я по телевизору видела, что так надо делать, если кот подавился. Там ситуация была точь-в-точь… – не задумываясь, тут же солгала она.

– Видеть по телевизору и сделать самой это большая разница. Ты действовала как профессионал, Лу.

– Ты намекаешь, что со мной что-то снова не так, и мне надо обратиться к врачу?

– Нет, конечно… Просто ты изменилась… очень…

– А как еще может измениться человек, у которого была полная амнезия? – её глаза зло сузились. – Кстати, если тебя это раздражает, и я перестала устраивать тебя как жена, давай разведемся. Я не возражаю. Ты пока будешь у своих родителей, подумай над этим.

– Ты соображаешь, что говоришь, Лу? Это с чего ты взяла, что нам надо разводиться? Да я у твоей постели сутками молился, лишь бы ты выкарабкалась, а ты говоришь такое… – в голосе Брюса зазвучал укор.

«Еще бы ты не молился, – пронеслось у неё в голове, – тебе же нужна домохозяйка и нянька для твоих детей, причем бесплатная».

– Я не предлагаю тебе разводиться, я предлагаю тебе подумать: нужна ли тебе такая жена. Я действительно очень изменилась и с этим ничего не поделать, – вслух проговорила она и грустно развела руками. – И еще информирую, что считаю, что печать в паспорте не обязывает никого до гробовой доски продолжать совместную жизнь со ставшим чужим человеком.

– Ты не стала мне чужой. С чего ты решила, что стала мне чужой?

– Давай не будем выяснять это перед дорогой. Ты все сам прекрасно понимаешь и чувствуешь. Просто подумай вдалеке от меня, хочется ли тебе ко мне возвращаться. Ладно?

– Это мой дом, как я могу не хотеть в него вернуться?

– Я не претендую на дом, Брюс. И вообще говорила не о доме, а о наших взаимоотношениях.

– Черт, Лу. Ты можешь сказать, что за муха тебя укусила? С чего ты вдруг решила, что в наших взаимоотношениях что-то надо менять?

– Брюс, давай вернемся к этому разговору после твоего возвращения. Сейчас поезжайте. Уже и так поздно.

– Да никуда я не поеду! Куда я могу ехать, если ты заявляешь мне такое? – он в раздражении бросил кота на землю, чем тот не преминул воспользоваться и с быстротой молнии метнулся в ближайшие кусты.

– Мамочка, Персик опять сбежал! – завизжали близняшки, бросаясь в погоню.

Женщина прижала руки к вискам и, чуть запрокинув голову, закрыла глаза, чувствуя, что еще мгновение, и она потеряет самообладание.

– Лу? Лу! Что с тобой? Дьявольщина! Да что с тобой? Лу, тебе плохо?

– Папа, папа, маме плохо? Да? – девочки, прервав погоню, подбежали к ним. – её опять в больницу заберут?

Мужчина схватил её за плечи и легонько тряхнул:

– Лу, скажи что-нибудь, не молчи!

Переполняющие чувства рвались наружу, но сделав над собой громадное усилие, женщина подавила их и, нервно сглотнув, открыла глаза, после чего совершенно спокойным голосом проговорила:

– Ничего страшного, Брюс, просто голова закружилась. Устала, наверное. Не хочешь ехать, не надо… Пойдемте все вместе чай попьем. Вы будете чай, девочки?

– А что к бабушке и дедушке мы не поедем? – Каролина, любящая поездки в деревню, озадаченно посмотрела на нее.

– Что-то не складывается ваша поездка, как видишь, да и Персик опять сбежал, – она грустно улыбнулась. – Так что придется, видимо, её отложить.

– И что домик опять распаковывать? – Сьюзен недовольно скривила губы.

– Это ты у папы спрашивай: будет он его выгружать или нет.

– Ничего я выгружать не буду. Я не грузчик, по двадцать раз все загружать, разгружать, – в голосе того вновь послышалось раздражение.

– А может, мы без Персика поедем? А Персик с мамой тут останется? Ей с ним не так грустно без нас будет, – несмело предложила Каролина, украдкой взглянув на сестру, являющейся в их тендеме ведущей.

– Да. Пусть Персик остается, – сообразившая, что в противном случае им несколько дней придется обходиться без любимых игрушек, Сьюзен решила поддержать эту идею. – Ты согласна, мамочка?

– Вопрос не ко мне. Как решит ваш отец, так и будет, – усмехнулась она.

– Ладно, поедем, – хмуро проронил тот, – мне, конечно, не нравится, что ты остаешься здесь с таким настроем, но, может, ты и впрямь просто устала. А сейчас отдохнешь немного без озорниц, и все устаканится. Так что мы поедем. Только ты пообещай подобные мысли из головы выбросить. Обещаешь?

– Я постараюсь, – едва заметно кивнула она.

– Ну и хорошо, – удовлетворенно проронил Брюс и обернулся к дочерям: – Идите попрощайтесь с мамой.

Те по очереди поцеловали ее, и он усадил их в машину. После чего сам шагнул к ней:

– Я думаю: имеет смысл, если мать согласится, озорниц оставить у нее. Ты не против?

– Нет, конечно. Им там наверняка будет лучше, чем здесь. Там все-таки и речка, и лес…

– Ну, значит, договорились. Что ж, счастливо тебе оставаться, Лу. Постарайся отдохнуть. В воскресенье вечером я вернусь.

– Счастливой дороги.

Он притянул её к себе, и его губы коснулись её губ, недвижимых и холодных как стылая вода. С сожалением качнув головой, он отстранился и поспешно сел в машину. Глухо взревев мотором, тяжелый груженый джип выехал со двора.