Чужемирец

— Нехорошее дело замыслили, не иначе, — покачал головой старик и непререкаемым жестом показал на выход. Устим с неохотой покинул хранилище свитков. Пока он поднимался по лестнице, возникло желание ударить мага по голове рукоятью пистолета, который торчал за пазухой. Он вверху — Харитон внизу. Удар может быть сильным и смертельным, если его не ожидать. И когда старик сдохнет на ступеньках, можно все свитки перевезти в Новгород. Останавливали гостя тубусы в руках, один из которых был из стекла.

— Не только ты жаждешь все эти сокровища присвоить, — неожиданно сказал чародей, шумно дыша при подъеме. — Сколько вас таких ушлых и резких было. И каждый раз приходится объяснять, что невозможно свитки вытащить из башни. Только я смогу свободно перемещать их из подвала на улицу. Даже сейчас они под запретом. Вот соберешься выходить — сниму его.

Устим понял, что краснеет. Жар крови бросился в лицо. Хорошо, хоть маг за спиной, не видит смущения боярина. Надо же быть таким болваном! Харитон в молодости был сильным ментатом, но специализацию артефактора не стал менять. Забыл, Устим, забыл о такой значительной вещи!

Он вышел из коридорчика на кухню и сел на табурет. Хозяин показался следом, включил чайник и примостился на своем месте, снова взялся за ступку.

— Я не обижаюсь на такие мысли, — покряхтывая, сказал старик. — Привык. Человек по своей натуре жаден и эгоистичен. Все для себя. Если бы не существовали магические запреты — мир давно скатился бы в клоаку. Бегали бы с дубинами, жрали коренья. Мы поставлены для регулирования процессов распространения магии. Свитки, которые ты держишь в руках, по своей мощи сопоставимы с энергией Источников, питающих ауру планеты. И я подозреваю, для чего Борецкие потратили такие деньги, чтобы заполучить их.

— Будешь нравоучения читать, колдун? — усмехнулся пришедший в себя Устим. — Посадник Дмитрий как-нибудь переживет гибель нескольких десятков спесивых родов. Твое дело выполнено — можешь радоваться богатству на личном счете.

Маг бесстрастно посмотрел на гостя и щелкнул пальцем. Закипевший чайник мгновенно перестал пыхать паром.

— Чай не предлагаю, господин. Полагаю, у тебя есть свои дела, — сказал он.

Намек был понят. Устим усмехнулся, неловко поднялся, рассовал по карманам деревянный тубусы, а стеклянный спрятал во внутренний карман. Снял с вешалки куртку, накинул на себя.

— Я ухожу. Дверь сам закрой.

Устим покинул башню в каком-то странном облегчении, словно полутемные подвальные своды давили на сердце, вызывая нехорошие мысли и подспудное желание убить кого-то. Нырнув в салон ждущей его машины, он выдохнул:

— Дело сделано. Теперь в Новгород.

В город Устим прибыл глубокой ночью. Машина проехала через Спасскую проездную башню и по внутренней дороге домчалась до Житной (или Хлебной, как ее часто называли местные) башни, где сейчас работал Дмитрий — его брат, глава Рода. Кремль, по старинному обычаю, не был местом проживания семьи посадника и его близких родственников. У них была своя усадьба неподалеку, можно сказать — рукой подать.

Как Устим и думал, брат еще не ложился спать, как будто ожидал его прибытия.

Охрана пропустила брата без лишних вопросов, увидев предъявленный родовой перстень с правом прохода к посаднику. Поднявшись по крепкой дубовой лестнице, выкрашенной почему-то в темно-красный цвет и проморенной на несколько слоев, отчего цвет ее стал благородно-матовым, на самый верх, Устим прошел по галерее до кабинета брата и на всякий случай пару раз стукнул кулаком по массивному полотну. Предупредил, чтобы ненароком Дмитрий не шарахнул своими заклятиями.

Посадник сидел за столом, склонившись кудрявой черной головой над картой и что-то отмечал тонко отточенным карандашом на целлулоидном покрытии. Магический светильник в виде забавного гриба с зеленой шляпкой, освещал небольшой пятачок рабочего места, а остальная часть кабинета была погружена в темень.

— Я ждал тебя рано утром, брат, — сказал Дмитрий Ефимович, которому еще и пятидесяти не исполнилось. На волевом лице с деформированным носом (в юности подрался на кулачных боях, нарвался на крепкую затычину какого-то мужика с Гончарного конца) играют изумрудные блики от лампы.

— Хотел быстрее домой попасть, — шагнул вперед Устим, аккуратно выкладывая из карманов тубусы. Последним положил стеклянный, закрывая карту. — Слишком груз опасный. Мало ли… Я даже к твоему сыну не заехал, извини.

Посадник без эмоций отодвинул в сторону вожделенные свитки, тяжелым шагом дошел до резного буфета и вытащил пузатую бутылку темного стекла и два бокала. Налил густой тягучей жидкости. Сразу остро запахло фруктами.

— Выпей. И рассказывай, как все прошло.

Устим знал, что старший брат любит точный пересказ событий, как будто мельчайшая упущенная деталь сломает его планы или решения. Поэтому и не торопился Устим, вспоминая встречу с магом. Даже свои мысли о желании ограбить сокровищницу выложил, нисколько не смущаясь. Он слишком хорошо знал Дмитрия, чтобы таиться. И не прогадал. Посадник хмыкнул.

— Значит, хотел по голове стукнуть и вынести свитки все до одного?