Чужестранка. Книга 2. Битва за любовь

Он снова сунул в рот кусок ремня, зверски оскалил зубы и посмотрел на меня, немыслимо скосив глаза. Выглядел он при этом точь-в-точь как ошалелый тигр, и у меня против воли вырвался истерический смешок, естественно, крайне удививший леди Аннабел и слуг – ведь они стояли у Джейми за спиной и не могли видеть его физиономию. Зато сэр Маркус, сидевший возле кровати, видел это и усмехнулся в свою широкую бороду.

Мне стало как-то легче, я уже не испытывала чрезмерного напряжения и работала спокойнее. Конечно же, я замечала каждую гримасу боли, но не реагировала на них слишком остро, сосредоточившись полностью на своей задаче. К счастью, меньше всего пострадал большой палец: единственный простой перелом первой фаланги. Он должен был срастись хорошо. Вторая фаланга четвертого пальца была полностью раздроблена; удерживая ее между собственными двумя пальцами – большим и указательным, – я ощущала кашу из мелких осколков под кожей; Джейми застонал даже от легкого нажима, оставалось наложить лубок и надеяться на лучшее.

Тяжелее всего пришлось с открытым переломом среднего пальца – необходимо было ввести торчащую кость обратно в мышечную ткань. Я однажды видела, как это делается под общим наркозом и при помощи рентгена.

Только теперь я по-настоящему поняла, почему врачи, как правило, отказываются лечить серьезные недуги своих близких: нужна определенная степень жестокости, чтобы в некоторых случаях успешно довести дело до конца.

Сэр Маркус придвинул стул близко к кровати, расположился поудобнее и взял Джейми за здоровую руку.

– Жми сколько хочешь, дружок, – сказал он.

Освободившись от своего «медвежьего» одеяния, подобрав седые кудри и завязав их на затылке, Макраннох уже не казался устрашающим лесным дикарем, а выглядел как прилично одетый мужчина средних лет, с аккуратно расчесанной широкой бородой и военной выправкой. Принимаясь за дело, которое требовало большого нервного напряжения, я в его присутствии чувствовала себя уверенней.

Я глубоко вздохнула и принялась за работу.

Работа была долгая, тяжкая и выматывающая душу. Кое-что давалось сравнительно легко – два пальца с простыми переломами. Зато другие… Джейми кричал очень громко, когда я начала вводить на место кость среднего пальца. Я прервала было работу, но сэр Маркус тотчас проговорил со спокойной непреложностью: «Продолжайте, милая!» И я продолжила. Я вспомнила снова, как Джейми говорил мне, что может вытерпеть свою боль, но у него не хватит сил терпеть мою. Он был прав: это требовало очень много сил, и я надеялась, что нам обоим их хватит.

Джейми отвернулся от меня, но я видела, что челюсти его ходят ходуном, – так сильно он сжимал зубами ремень. Я сама стиснула зубы – и тянула, тянула до тех пор, пока острый обломок кости не ушел под кожу; палец выпрямился как бы с неохотой; нас обоих трясло.

Я мало-помалу перестала думать о чем бы то ни было, кроме своего дела. Иногда Джейми стонал, дважды пришлось прервать работу, потому что его рвало выпитым виски – ведь в тюрьме он ничего не ел или почти ничего. Но большей частью он тихонько произносил что-то по-гэльски, то ли проклятия, то ли молитвы, уткнувшись головой в колени сэра Маркуса.

В конце концов, все пальцы улеглись ровненько, словно новенькие булавки; они были крепко прибинтованы к лубкам. Я опасалась инфекции, особенно для среднего пальца, но все же верила, что переломы срастутся. Слава богу, что лишь один сустав серьезно поврежден, все прочие будут действовать нормально – с течением времени. Я выпрямила спину, руки и ноги у меня тряслись от напряжения этой ночи, корсаж насквозь промок от пота, так как я стояла спиной близко к огню.

Леди Аннабел немедленно возникла рядом со мной, усадила меня в кресло и сунула чашку чая, сдобренного виски, в мои дрожащие руки. Сэр Маркус, самый лучший помощник, какого может только пожелать хирург во время операции, освободил привязанную во время моих манипуляций к кровати здоровую руку Джейми, растер те места, на которые сильно давила повязка, а также и свою собственную конечность, сильно покрасневшую там, где в нее вцепились пальцы пациента.

Я даже не осознала, что клюю носом, но неожиданно голова моя упала на грудь. Леди Аннабел подхватила меня под локоть, поддержала, приговаривая:

– Приободритесь, моя дорогая. Ваши силы на исходе. Вам еще нужно полечить собственные раны и хоть немного поспать.

Я отстранила ее со всей возможной вежливостью.

– Нет-нет, леди Аннабел, я не могу, я должна закончить…

Но тут сэр Маркус, не дав мне договорить, а вернее, долепетать, отобрал у меня бутылочку с уксусом и ветошку.

– Я позабочусь об остальном, – сказал он. – Уверяю вас, что у меня есть в этом отношении кое-какой опыт.

Откинув одеяло, он принялся промокать кровь, проступившую на рубцах от кнута, с такой быстротой и вместе с тем мягкостью, что это производило очень сильное впечатление. Встретившись со мной глазами, он улыбнулся и тряхнул бородой с веселым и небрежным изяществом.