Чужие миры

На Майкела она смотрела любящими глазами, подкладывала ему лучшие кусочки, дотрагивалась до руки, словно бы мимоходом, украдкой...

Мужчина млел.

Ганц завидовал.

Маменькин сыночек?

Смешно?

Да что вы понимаете, болваны!? Истинную цену материнской ласке складываешь, только когда лишаешься ее раз и навсегда. И осознаешь — поздно...

Никогда уже тебя не обнимут так искренне.

Никто и никогда...

Как еще с женой и детьми сложится — неизвестно. А мать, если она действительно мать — всегда будет любить. И это... это самое большое благо, дарованное человечеству.

Ее высочество Джолиэтт...

Оретте она не нравилась. И это еще мягко сказано.

Оретта ее на дух не переваривала. После ее светлости, и вот эта... нет! Ключнице принцесса была просто поперек шерсти. Но ведь и не бросишь хозяйство?

И детей не бросишь?

Остается только терпеть...

Плюс у Джолиэтт был лишь один — домашнее хозяйство ей было глубоко безразлично. Ее не волновало — ничего.

Ни слуги, ни кладовые, ни дом, ни... попросту — ничего!

Она с удовольствием заказывала для себя новые платья. Музицировала. Вышивала. Ездила на балы и устраивала приемы. Последнее — реже, герцогу Леруа все же не нравилась шумиха и суматоха. Но подруги к ее высочеству приезжали.

Впрочем, чаще принцесса отправлялась во дворец.

Муж?

Постольку поскольку...

Супружеский долг она отдавала, но не более того. Любви между ними не было. И домашний уют ее не интересовал. И вообще...

На этом месте Майкел заинтересовался, чуточку надавил, и Оретта все же принялась откровенничать.

Отношения со Стуаном у ее высочества завязались примерно через месяц после свадьбы. А самое ужасное то, что господин об этом знал...

Да, знал.

И видел их несколько раз... от слуг-то ничего не спрячешь! А Джолиэтт и не скрывалась особо.

Иногда у них и сред бела дня.... Да, вот это самое!

Это ж кошмар какой-то!

А господин пару раз возвращался пораньше, и... да все он знал! И видел! Молчал?

А что тут скажешь? От сына отречешься?

Майкел?

Да никто и не поверил, что он... и принцесса... все свои знали, что Майкел никогда бы... он бы каминными щипцами к этой особе не притронулся!

Стуан — тот может. А Майкел — никогда!

Такого просто быть не может!

Отец из дома выгнал?

Ну так слуги все точно знали! Это происки хитрой стервы, коей и почитали ее высочество. А Майкел тут невинная жертва! Небось, дурная баба на него прыгнула, да Майкел отказался, вот и напела стерва герцогу чего было и чего не было. А потом, когда вскрылось все, тоже понятно. Герцог гордый, да и виконт, вот и не пошли на мировую.

А все из-за этой дряни, чтоб у нее все волосья повылезли!

Ганц вздохнул.

— А что еще можно сказать про принцессу? К примеру, какое у нее настроение?

— Сложное, — честно призналась Оретта. — Мы ее ж и не видим почти... бывает и так, что она жутко не в настроении. Личные горничные жалуются... и пощечины

раздает налево и направо, и булавкой ткнуть может, и воду в лицо выплеснуть...

— Это часто бывает?

— Последнее время, почитай, постоянно.

— Последнее время?

— Как господин умер, так она и с цепи сорвалась. Вконец одурела.

— Вот как... А до того?

— А до того раз в десять дней точно, а может, и чаще... А бывает и так, что госпожа довольная, щебечет, что птичка, монетки сует... это реже, конечно, но бывает...

Ганц вздохнул.

Даже если он побеседует с личной камеристкой... да хоть бы и со всеми!

Толку-то!

Календарь никто из них не вел.

А идея, которая пришла на ум Ганцу... она настолько ужасна, что обсудить ее можно только с одним человеком. И — нет.

Не с его величеством.

>’< & «

— Бран, у меня серьезный разговор.

Анжелина как раз вышла, и Ганц воспользовался моментом.

Гардрену дважды объяснять не понадобилось. Он не стал размениваться на дурацкие уточнения, не стал заниматься всякой ерундой...

Вместо этого он дождался, пока Анжелина вернется, и поднялся с дивана. Поцеловал руку супруге.

— Дорогая, я умоляю тебя о прощении...

— Но вам надо посекретничать. Верно? — глаза Анжелины лучились добротой и лукавством.

— Верно.

— Тогда я распоряжусь, чтобы вам в кабинет подали что-то вкусное. И надеюсь, что не лишусь мужа на всю ночь?

— Ни в коем разе, любовь моя...

Ганц деликатно отвернулся. Но шепот, сдерживаемый смех, шуршание шелка...

Он промолчал. Но Гардрен и так все понял — и неожиданно подмигнул.

— Даже таким, как я, иногда везет.

Начни Ганц сейчас говорить о его физических недостатках — и Гардрен мигом бы поймал его на слове, еще и поиздевался. Что-что, а на этот счет Бран не переживал.

Он вообще предпочитал переживать врагов, а не из-за внешности.

Так что Тримейн ответил ему улыбкой.

— Гардрен, я бы сказал, что таким, как вы — и везет. И на таких, как мы — везут. Тоже...

Бран фыркнул в ответ, давая понять, что — засчитано. И направился в кабинет.

— Итак, Тримейн?

— Бран, у меня есть подозрения, и я хочу, чтобы ты их опроверг, — не стал тянуть Ганц.

— Подозрения?

— Мне кажется, я нашел нашего маниака.

— И кто это? Его величество? Если ты здесь, а не с докладом у короля?

Ганц фыркнул.

Ну и чутье йе у Гардрена!

— Практически. Ее высочество Джолиэтт.

Шутки кончились. Бран подобрался и прищурился.

— Обоснования?