Чужие пространства

Было и еще кое-что… Еще одна пустота, еще одна утрата. Раньше я всегда мог почувствовать присутствие молдрома, где бы он ни находился. Теперь же телепатический канал связи с ним в моей голове опустел. Я звал его снова и снова, стараясь найти хоть какую-то зацепку, точку опоры, которая поддержала бы меня в этот трудный момент. Но не было ничего: ни мысли, ни даже проблеска его сознания.

– Молдром выполнил свое обещание? Он ушел?

Подтверждая мои худшие опасения, Лагран сказал:

– Он улетел. Сразу же после того, как мы отступили. Его ты тоже больше не увидишь. И мне кажется, что есть какая-то причина, заставившая твою карму измениться так резко. Причина, о которой ты не хочешь со мной говорить. Но если это так, наша беседа вообще не имеет смысла. Ты помнишь основное условие, которое я поставил, когда согласился быть твоим учителем?

– Я помню: полное доверие, полная откровенность.

– И что же?

– Мне нечего сказать.

Слишком многое на меня свалилось, слишком тяжек был груз. Я отвернулся к стене, не желая показать учителю свою боль и не желая больше продолжать нашу беседу, которая лишь бередила полученную мной душевную травму.

Видя мое состояние, Лагран молча удалился, оставив меня один на один с мрачными мыслями. Возможно, и его я видел в последний раз… В момент, когда возникла эта мысль, я не смог ее объяснить, но чувствовал, что так и будет.

Я лежал на узкой деревянной кровати, застланной матрасом из ароматных трав, я видел над собой знакомый до последней трещинки потолок. Глиняный кувшин с родниковой водой, как всегда, стоял на небольшом столике. Все здесь было привычно и знакомо, но что-то изменилось с того момента, как я узнал, что больше не увижу Арию.

Я понял, что у меня действительно не хватит духу встретиться с ней в ее птичьем обличье. Раньше, когда она в любой момент могла превратиться в человека, я мог с этим мириться. Но если близкая тебе женщина навсегда превращается в сову – это уже слишком.

То, что она все-таки вернулась, доказывало: происшедшее со мной не было болезненным бредом. Я на самом деле еще раз побывал на Черной планете, где навсегда лишился своего волшебного оружия. Еще одна утрата… Это не имело для меня лично особого значения, по-настоящему оно никогда мне не принадлежало, я всегда чувствовал, что владею им незаконно, что мне одолжили его на время, и потому расстался с Кордеролом без особого сожаления. Но зато большое значение имело его исчезновение для всей монастырской братии. Теперь я не смогу помочь своим друзьям в монастыре, если дело вновь дойдет до стычки с войском лорда Грегориана.

Я чувствовал еще одну потерю… Моя способность ускорять собственные реакции и замедлять время исчезла. Возможно, это было следствием слишком долгого замедления, к которому мне пришлось прибегнуть на Черной планете. Может быть, в будущем эта способность восстановится, а возможно, я утратил ее навсегда. Во всяком случае, сейчас я не смог вызвать знакомого холодка в голове, несмотря на все старания. Так и должно было произойти. Лагран прав.

В какой-то момент у каждого из нас назревает крутой поворот в судьбе. Тогда все вокруг изменяется, неожиданно и резко. Возврат к старому, к тому, что казалось привычным совсем еще недавно, становится невозможен. Именно это произошло со мной, я вновь стал обычным человеком.

Завершив свою миссию, я выпал из потока событий, до сих пор определявшего мою судьбу. Учитель, как всегда, оказался прав. Моя карма изменилась.

И вместе с пониманием того, что случилось, пришло решение покинуть монастырь. Рано или поздно шпионы лорда донесут ему о моем местонахождении. Можно было не сомневаться в том, что они имеют возможность проникать за стены монастыря хотя бы под видом обычных крестьян, доставлявших продовольствие. Если это случится, лорд бросит на монастырь все свое войско, желая до меня добраться и любой ценой выяснить, что произошло на Черной планете. Пострадают все, кто здесь находился, а я, растеряв всю свою силу, уже ничем не смогу помочь защитникам монастыря…

Я ушел на третий день, как только почувствовал себя способным на длительный переход. Я ушел задолго до рассвета, ни с кем не простившись, чтобы избежать ненужных объяснений и уговоров.

Ничто уже не могло изменить мое решение, я жалел лишь о том, что не простился со своим учителем. Собственно, в этом была и доля вины самого Лаграна. За те три дня, что прошли после нашего последнего разговора, он так и не счел возможным навестить меня. Я давно вышел на самостоятельную дорогу, и с периодом ученичества, которое, в сущности, так и не началось, было теперь покончено. Я оставил Лаграну короткую записку и надеялся, что он поймет и простит меня.

Я взял с собой лишь дорожную котомку с запасом воды и сушеного мяса, из оружия выбрал самое простое – широкий короткий кинжал, достаточно прочный, чтобы в дороге его можно было использовать для хозяйственных нужд, да крохотный самострел «жало осы», стрелявший метров на двадцать небольшими отравленными стрелами.