Чужое лицо

И еще один не видимый ни Незначным, ни Вильямсами человек был в многолюдном здании Шереметьевского аэровокзала. Ставинский. Он уже добился своего – он увидел Вирджинию, когда она под руку с Юрышевым и Стивенсоном шла следом за тележкой с багажом к залу таможенного досмотра, и пора было уезжать из этого опасного места, брать такси и мчаться на Казанский вокзал, чтобы сесть в первый попавшийся сибирский поезд, но… Он не мог заставить себя уйти отсюда. Он стоял на втором этаже, у балкона, и сквозь стеклянную стену смотрел на американский «Боинг». Уклоняясь от морозного ветра, по его трапу уже поднимались первые пассажиры. Грузчики загружали в багажный отсек чемоданы. Ставинскому показалось, что он увидел, как мелькнули и его два темно-рыжих кожаных чемодана – мелькнули и исчезли в чреве «Боинга». Америка была рядом – всего-навсего через эту стеклянную стену, но…

– Let's go, – сказала Вирджиния Юрышеву, и они шагнули на катившую к трапу самолета черную ленту пассажирского транспортера.

И когда они миновали последнюю проверку – белую шведскую арку контроля металлических предметов, за этой аркой, в пяти шагах от «Боинга», к ним шагнул из тамбура майор Незначный. За его спиной двигался рослый пограничник с автоматом через плечо.

– Госпожа Вильямс? – сказал Незначный на неплохом английском. – Моя фамилия Незначный, я майор Комитета государственной безопасности. Предъявите ваши документы, пожалуйста. – И он взял из рук Вирджинии их паспорта, но, даже не заглянув в них, открыл свою папку. На десяти больших черно-белых фотографиях были запечатлены отдельные фазы вчерашней встречи Вильямсов с ленинградскими «диссидентами».

– Вы узнаете себя на этих снимках? – спросил Незначный.

– Да, – сказала Вирджиния. – Вчера в Ленинграде к нам пристали какие-то хулиганы, я звонила в «Интурист», чтобы выразить свой протест.

– Эти люди – государственные преступники. Одного из них мы арестовали, а двое скрылись. Вам придется задержаться в Москве, чтобы дать показания…

– Мы не можем задерживаться, – ответила Вирджиния, пытаясь сохранить вежливое спокойствие. – Вот наш самолет, мы улетаем через несколько минут.

– К сожалению, мы вынуждены отстранить вас от этого рейса. Арестованный показал, что вы взяли у них нелегальные антисоветские письма.

– Мы ничего не брали, клянусь вам! – холодея от ужаса, сказала Вирджиния.

– Я вам, безусловно, верю, госпожа Вильямс. Но нам придется устроить вам очную ставку с этим преступником и проверить вашу одежду. Вы же сами видите на этих снимках, что господин Вильямс кладет в карман какие-то бумаги…

– Мы не можем задерживаться, мой муж болен! Вы не имеете права нас арестовывать, мы американские граждане!…

– Которые приехали в СССР со специальным заданием – вступить в контакт с антисоветскими заговорщиками… – вежливо продолжил ее фразу Незначный. Он хорошо знал, что последует за этим: небольшой скандал, возмущение, слезы Вирджинии и требование ее мужа немедленно связать их с американским посольством. Но документы, извлеченные из их одежды, станут бесспорным доказательством их антисоветской деятельности. Пару дней они посидят врозь в тюремных камерах на Лубянке якобы в ожидании, пока из Ленинграда привезут арестованного «заговорщика», потом – очные ставки, многочасовые допросы и при этом все остальные следователи будут с ними грубы, будут грозить тюрьмой, и только он, Незначный, «поверит» в то, что они ни в чем не виновны, и предложит сделку: за свободу – сотрудничество с КГБ. О, ничего особенного и вовсе не сейчас, а когда-нибудь в будущем, да и вообще это чистая формальность – подписать пару ничего не значащих бумаг. Просто иначе он не может уговорить начальство выпустить их и прекратить это дело. О, он еще станет их лучшим другом! Эта Вирджиния еще будет заискивающе заглядывать ему в глаза, и он скажет ей, что помог их освобождению только ради ее прекрасных глаз и их встречи «когда-нибудь в будущем». И они еще будут благодарить его за спасение, как это было не раз с другими «крестниками»…

– Прошу вас следовать за мной, – сказал он с улыбкой Вирджинии и Роберту.

Но то, что произошло в следующую секунду, было полной неожиданностью и для Незначного, и для Вирджинии. С самого начала этого разговора Юрышев успокоился – как всегда в минуту смертельной опасности. И пока Вирджиния разговаривала с Незначным, холодный офицерский мозг Юрышева просчитывал варианты спасения. Он не может задерживаться в Москве и на полчаса, потому что при первом же допросе его далеко не американское произношение выдаст его с головой. И тогда… Он читал где-то, что стоит ему вступить на борт американского самолета, как он оказывается на американской территории, под защитой американского флага. А даже если это и не так, все равно есть только один путь спасения – этот самолет. Несколько советских дипломатов, которые прошли уже в самолет, могут быть его заложниками, если советские власти запретят самолету взлет. Нужно оружие.