Чужое лицо

Чарльз, кажется, хотел ей что-то ответить, но передумал. Вместо этого он вынул руки из карманов и, подойдя к жене, бережно взял ее за плечи.

— Так вы с ним не встретились? — спросил он Монка.

— Нет. — Это был единственно возможный ответ. — Его тогда не было в городе.

Вполне вероятно, что он даже не солгал.

— Бедный Джосселин! — Имогена, казалось, не замечала рук мужа, сжавших ее плечи. — Должно быть, он ужасно переживал. — продолжала она. — Конечно, он не был ответствен за это несчастье, его обманули так же, как и нас, но он был из тех людей, что берут всю вину на себя. — Голос ее был печальным и тихим.

Монк мог только предполагать, спрашивать он не осмеливался. Грей каким-то образом был вовлечен в авантюру, на которой Лэттерли-старший потерял все свои средства. Равно как и доброе имя, поскольку посоветовал друзьям принять участие в сомнительном предприятии. Однако получается, что Джосселин и сам прогорел, поэтому просил семейного поверенного об увеличении содержания.

Письмо с отказом было отправлено вскоре после смерти Лэттерли. Может быть, именно финансовый крах заставил Грея пуститься в азартные игры или прибегнуть к шантажу? Если убытки были значительны, то он мог впасть в отчаяние под давлением кредиторов и перед угрозой скандала. Единственным его капиталом было обаяние, используя этот дар, он мог круглый год гостить в разных домах, высматривая богатую наследницу. Тогда бы ему не пришлось больше клянчить денег у матери и старших братьев.

Но кто? Кто из его знакомых был настолько уязвим, что согласился платить за молчание и в то же время оказался способен на убийство?

Где гостил Джосселин? Все опрометчивые поступки совершаются людьми как раз во время долгих уик-эндов за городом. Вдруг Джосселин стал свидетелем супружеской измены?

Но измена влечет за собой убийство, если только возникнет сомнение в отцовстве ребенка, будущего наследника, или вот-вот разразится скандал, ведущий к разводу и последующему общественному остракизму. Убить могли, лишь опасаясь огласки чего-то действительно страшного: кровосмешения, извращений или импотенции. Бог знает почему, но импотенция считается самым страшным позором.

Ранкорн был прав: намекни он кому-нибудь о подобных подозрениях — и его карьере придет конец. Весть немедленно долетит до высшего начальства, а такого скандала не простят никому.

Взгляды трех пар глаз были вновь обращены на Монка. Чарльз даже не скрывал своего нетерпения.

Эстер, не в силах более сдерживаться, комкала платок и тихо притопывала. Ее мнение об инспекторе безошибочно выдавало выражение лица.

— Так что вы хотели сообщить нам, мистер Монк? — резко поинтересовался Чарльз. — Если ничего, то я бы просил вас впредь не беспокоить нас попусту, поскольку для нас смерть родителей — действительно трагедия. Покончил ли мой отец жизнь самоубийством или же погиб по собственной неосторожности — ничего определенного вам так и не удастся доказать. Мы были бы крайне вам обязаны, если бы вы проявили милосердие и позволили возобладать последней версии. Моя мать не пережила горя. Наш близкий друг зверски убит в своем собственном доме. Если мы ничем не можем вам помочь, позвольте нам самим справляться с нашими бедами. Моя ошибалась, питая надежду, что с вашей помощью мы найдем более утешительное объяснение нашим несчастьям. Женщины — натуры слабые, им трудно принять горькую правду.

— Все, что хотела от меня ваша жена, — это выяснить, как все было на самом деле, — быстро произнес Монк, оскорбившись за Имогену. — Я не вижу здесь слабости. — И он посмотрел Чарльзу в глаза.

— Весьма любезно с вашей стороны, мистер Монк. — Чарльз снисходительно взглянул на Имогену, вероятно, приняв слова Монка за комплимент. — Но я не сомневаюсь, что рано или поздно она придет к тому же выводу, что и мы. Спасибо вам за визит. Уверен, вами руководило исключительно чувство долга.

Монк пришел в себя лишь в передней. Что он наделал! Думал лишь об Имогене и ее вздорной золовке и как мальчишка растерялся перед самонадеянным Чарльзом Лэттерли, который, естественно, стремится замять семейный скандал. Повернувшись на каблуках, Монк снова оказался перед дверью. Он хотел спросить их о Грее, он обязан был спросить о нем. Монк сделал шаг, но тут же остановился. Положение было глупое. Постучать, словно слуга? В этом доме принимали Джосселина Грея, а Имогена, кажется, искренне о нем жалеет. Он решительно поднял руку и тут же опустил.

Дверь открылась, и вышла Имогена. Она остановилась в удивлении. Щеки ее вспыхнули.

— Прошу прощения. — Она перевела дыхание. — Я… я не думала, что вы еще здесь.

Он молчал, не зная, что ответить. Наконец заговорила она:

— Что-нибудь еще, мистер Монк? Вы в самом деле что-то выяснили?

В голосе ее прозвучала надежда, и он понял, что она действительно обратилась к нему за помощью сама, ничего не сообщив об этом ни Эстер, ни мужу.

— Я занимаюсь сейчас делом Джосселина Грея.

Вот и все, что он оказался способен произнести. Он так ничего и не вспомнил!

Она опустила глаза.