Чужое тело

Колыхнулась занавеска в окне первого этажа, и через минуту выбежала женщина в наброшенном плаще — Клавдия Ивановна, успевшая в этом году безнаказанно выйти на пенсию в 55 лет. Она скатилась с крыльца, кинулась к Витальке, который устроил скачки вокруг моего тела. Слабая мысль шевельнулась: а Клавдию Ивановну-то почему не шибануло? Она нагнулась над телом, стала ахать, причитать, прижимать руки к груди. Приятно, что не всем ты безразличен. Она что-то спрашивала у Витальки, тот отрывисто отвечал.

Ураган закончился — как кстати! Запищала дверь соседнего подъезда, еще кто-то вышел, заскользил бочком к месту происшествия. Тоже лицо знакомое, и этот мужик меня тоже в упор не замечал…

Я плавно отходил от всего этого, картинку затягивала муть. Покосился на открытую дверь Виталькиной машины — может, залезть, погреться? Нет, бессмысленно — холода я не чувствовал, как и всего остального…

«Скорая помощь» прибыла через пять минут — рекорд для этого города! Очевидно, находилась где-то рядом, когда поступил вызов. Микроавтобус характерной расцветки с включенными маячками протискивался через припаркованный автотранспорт.

Он подъехал к телу, высадил десант медиков. Врач склонился над лежащим. Санитар выволакивал носилки из недр машины. Я отвернулся — не больно-то интересно. Людей во дворе прибыло. Дождь прекратился, ветер стих — почему не погулять?

Медики колдовали над телом, пытались его реанимировать. Работал переносной дефибриллятор. Дергались ноги потерпевшего, группа граждан сочувственно вздыхала. Я слышал, как переговаривались медики: «Бесполезно, Петрович, типичный симптом Белоглазова, да и роговица мутная — поплыла «льдинка». Я не был таким уж несведущим. Ранние признаки биологической смерти: помутнение и высыхание роговицы — «симптом плавающей льдинки»; тот же «кошачий глаз» (симптом Белоглазова) — когда при боковом сдавливании глазного яблока зрачок превращается в вертикальную щель…

Мне было до лампочки. Я протек мимо этих людей, когда они уже решили мою судьбу (и вердикт был неутешительный). Из машины вышел водитель, чтобы помочь загрузить тело. Меня несло к подъездной двери. Туловище было как мое, но немного другое — оно вытягивалось, пропадала нога, словно ластиком стерли! Где Варвара? Почему такое важное событие происходит без ее участия? Клавдия Ивановна, трагически вздыхая, поспешила обратно в подъезд. Возможно, утюг не выключила или на плите что-то подгорало.

Ключ от домофона она не забыла — вставила куда следует, вошла в подъезд. Я просочился вслед за ней, пока доводчик медленно тащил закрывающуюся дверь. Постоял, дожидаясь, пока она уйдет к себе в квартиру.

Поднимался, словно плыл, сомневаюсь, что вообще касался пола. Возможно, был иной способ попасть в квартиру, но я пока не разобрался. Время и пространство еще имели значение, но явно ненадолго. Сверху донесся топот, я успел прижаться к стене. Мимо меня с тоскливым воем, брызгая слезами, пролетела Варвара в домашних тапках. Выглянула наконец в окно! Меня она, естественно, не заметила — конечно, я ведь такой незаметный! Она потеряла тапок, но не стала его искать, распахнула настежь входную дверь и выскочила наружу. Дверь закрывалась плавно, я видел, как она бежала к машине «Скорой помощи», куда грузили мое бездыханное тело, что-то кричала.

Ничего доброго ей не сообщили, разразилась истерика. Она надрывно кричала: «Это неправда, вы бездельники! Попробуйте еще раз, он жив! Сделайте хоть что-нибудь! Никита, очнись!»

И даже когда закрылась дверь, я слышал ее крики — они стали глухими и непереводимыми. Возможно, медики вняли ее мольбам, снова стали проводить реанимацию. Легко сказать «не умирай», можно подумать, я тут распоряжаюсь. В состоянии ничего не менялось — значит, успехов они не добились. Я скользил наверх. Мысли и воспоминания продолжали бег. Дым, автоматные очереди, крики на арабском — видение последнего боя, когда я получил обширную контузию, а после лечения убыл на гражданку… Собственный подъезд расплывался вглубь и вширь, терялась четкость — его словно заволакивало паром от лопнувшей трубы.

На втором этаже опять пришлось посторониться — спускалась девушка в серой куртке и тонкой шапочке из валяной шерсти. Она прошла мимо и буркнула под нос:

— Привет.

— Привет, — машинально отозвался я, прошел еще немного и встал как вкопанный. — Эй, минуточку… Ты меня видишь?

— Вижу, — вздохнула девушка, — Как не видеть, Никита, я сама такая… А вот твоя зазноба меня не видела — выскочила как ошпаренная… Любит она тебя, Никита. Вернее, любила… Любовь к таким, как мы с тобой, — понятие сложное, относительное и что-то из разряда духовных категорий.

— Подожди, — дошло до меня. — Ты же Катя Саульская с верхнего этажа? Пропала осенью прошлого года. Из Пашина от знакомых возвращалась — и с концами. Тебя искали целый месяц — никаких следов, ты как в воду канула. Жених твой убивался, затеял активные поиски, привлек поисковиков-добровольцев — такую кипучую деятельность развил, что первым под подозрение попал. Потом, впрочем, эту версию исключили…