Чужое тело

— Жених не в теме, — пояснил я, — и таксист из фирмы «Лидер» ни в чем не виноват. Убийца трудится в таксомоторной компании «Автодом», он ехал из Жуковки, подобрал Катю на пустой остановке. Потом брызнул в лицо из баллончика, отвез в ближайший лес, где и надругался. Потом задушил, оттащил в канаву и закопал. Сверху завалил камнями и присыпал листвой. Точное место преступления не знаю, надо искать. Но ее останки до сих пор там. В прошлом году убийца ездил предположительно на автомобиле «Рено», последние цифры, возможно, — 520. Смешливый, двойной подбородок, масленые глазки. Полагаю, не старый. Найдете за час — тут даже напрягаться не надо. Я тебе его дарю, Вадим.

У Кривицкого возбужденно заблестели глаза. Губин от удивления открыл рот.

— Подожди, — спохватился Кривицкий. — Откуда ты знаешь? Ты не прикалываешься?

— Видел ее, — объяснил я. — Блуждает неприкаянная душа по родным местам и очень зла на полицию, которая, как всегда, не чешется. Прошу, Вадим, найдите тело, пусть похоронят по-человечески. А найти убийцу по имеющимся приметам — дело техники. Да поспешите, убийство Саульской может быть не единственным.

— Постой, Никита, — нахмурился Губин. — А это не может быть связано с… — он замялся.

— Нет, — решительно отверг я, — разные дела и разные злодеи. Это большой город, Роман.

Они молчали, таращились на меня, как на экспонат в музее палеонтологии. А чем еще я мог им помочь? Разжевать то, что самому не по силам? Они опять многозначительно переглядывались — мол, да, этому парню реально что-то открылось. Я продолжал повествовать — о событиях, предшествующих «эпохальному» удару током, о том, как мотался по фигурантам, как исключал их из числа подозреваемых. Они терпеливо слушали — оба и так были в курсе, понимали, что я для себя должен все расставить по местам.

— Стоп, — спохватился Кривицкий. — А вот про «Субару Форестер» я слышу впервые. Ты уверен, что эта машина там оказалась не случайно?

— Процентов девяносто. Главная версия такая: Якушин не ошибся с переселением души маньяка, но где-то в расследование вкралась ошибка. Те трое непричастны. У Шалаева нет машины, и вообще он немощный алкаш. У Вяземского нерабочая правая рука. Глотов в день последнего убийства находился дома — он тоже исключается, поскольку версию чередования маньяков мы отвергаем. Злоумышленник владеет информацией — он знает, что я отслеживал людей, переживших клиническую смерть. Не исключаю, что он таскался за мной и в Академгородок, и на Мочищенское шоссе. Только там я его не заметил. При слежке за Глотовым он невольно подставился, вышел сухим из воды, но дал нам пищу для размышлений.

— А зачем он ходил в музей позавчера? Нам рассказали странную историю… — Вадим покосился на кухонную дверь, за которой стояла тишина.

— Не знаю, — развел я руками. — Честное слово, не знаю. Та история — мутная и непонятная. Маньяк испугался, что рано или поздно я сойду с неправильного пути, и тогда ему придется туго, предпринял попытку ликвидировать меня, воспользовавшись оборванными проводами с электричеством. Удайся его затея — все списали бы на несчастный случай.

— Но почему он решил избавиться именно от тебя, Никита? — недоумевал Губин. — Если он, скажем, по роду деятельности имеет доступ к информации, то должен знать, что в теме Якушин, кое-кто из его окружения и даже парочка офицеров полиции.

— Увы, Роман, в способность полиции довести дело до конца он не верит. И где-то он прав. Прости, ничего личного. Так что полицию он не боится. Варвара, Сергей Борисович — скорее группа теоретиков, от них избавиться никогда не поздно. А я конкретно работал, копал, в поле, так сказать, и он это видел и напрягся.

— Да я не обижаюсь, — поморщился Губин, — привык уже. Полагаешь, истина где-то рядом?

— Да, совсем близко.

— Как странно, — ухмыльнулся Кривицкий. — Хорошо, предположим, я поверю в эту мульку о переселении душ. Но вроде все проверили. Данным о пациентах с клинической смертью можно доверять. Пусть нас обвиняют в чем угодно, но собирать доступную информацию полиция умеет. Помимо этих четверых… теперь уже троих, других кандидатур нет. Остальные вылетают — не тот временной отрезок, не тот возраст, смерть, паралич, другие прикованы к инвалидному креслу. Остаются женщины, но женщин-маньяков, как известно, не бывает, хотя я не понимаю, за что им такая честь.

И вот на этом месте меня захлестнуло! Поволокло куда-то — далеко от стола, от дома, от недопитой бутылки в мглистую область, где не было ни времени, ни объема, ни пройденных расстояний. Я мог стоять на месте, мог лететь с космической скоростью — это было одно и то же. Меня опять окружали неопознанные существа — боги, ангелы, бесы, я в этом не разбирался. Я возвращался в свой мир, бился о какие-то углы, образно говоря, падал с верхних продвинутых уровней в наш грязный дешевый мир. Я не хотел назад, но мое мнение не играло никакой роли. Какой-то потусторонний предбанник, выпускной клапан, или как его назвать? То место, где тебя выплевывают обратно в наш мир.