Чужой

— Ты видел, что бывает, если начинаешь колдовать без моего разрешения. Этот ошейник, между прочим, стоит приличных денег. Мне пришлось за него недурно заплатить! На самом деле — это амулет, который не только останавливает твое колдовство, но и не позволяет тебе уйти с корабля. Цепь — это пока что. Потом я тебя отпущу. Но если ты удалишься от корабля на расстояние больше чем пятьдесят шагов — он сломает тебе шею. Или задушит.

— А как же я буду колдовать? Если на мне ошейник?

— А тогда я буду снимать с ошейника запрет, и ты станешь колдовать. А чтобы у тебя не было всяких дурацких мыслей, сразу скажу — под прицелом тебя будут держать три арбалетчика. Они не убьют тебя сразу. Ранят. А потом тебе будет больно, очень больно! Обещаю. Стоит тебе только подумать о том, чтобы ударить по кораблю или по мне. Или по команде.

— И зачем же мне тогда жить? — Олег вытолкнул эти слова с такой обреченностью, с такой мукой, что капитан расхохотался, глядя на своего раба:

— Небось подумал о том, как побежишь от корабля и как ошейник сломает тебе шею? Или прыгнешь за борт, на корм акулам? Дурак! Пока ты жив, пока существуешь — есть надежда! Ты будешь жить и надеяться, что доберешься до этой парочки — твоей женушки и ее братца! Кстати, знаешь, о чем она говорила? Что у нее есть выбор, и если я не дам ей денег столько, сколько она хочет — то сдаст тебя инквизиторам. Те хоть и поменьше заплатят, но вполне себе безопасно. Да еще и перед властью прогнется. Кстати, как она в постели, а? Ха-ха-ха… я бы не отказался покувыркаться с такой девкой! Хороша, сучка! Так что живи, а вдруг тебе повезет и ты еще до нее доберешься? Отдерешь, а потом глотку ей перережешь! Двойное веселье! Хочешь ей глотку перерезать? Ну?! Скажи! Хочешь?!

— Задушу суку! — неожиданно для себя пообещал Олег, и капитан снова расхохотался:

— Вот видишь! Живи! И сделай то, что задумал! Задуши ее! Верни себя! А что касается жизни на корабле — да совсем неплохо! Кормить буду хорошо, одевать, обувать. Бабу хочешь? Пожалуйста! Хочешь — одну из рабынь дам! А могу тебе и из борделя приводить! Нечасто, но приводить! Может, ты мужиков любишь? Так у нас есть любители! С удовольствием подставят зад! Или тебя попользуют! И бабы у нас есть в команде — ох и затейницы! Можешь с ними и трахаться! Только выполняй все мои приказы как надо, как следует — и будешь жить. А потом вдруг на меня нападет такая дурь, я возьму, да и отпущу тебя! И денег дам! И меч! И ты догонишь эту тварь! Твой брайд у меня лежит… аристократ ты хренов! Крепко она тебя надула, ага! Ну и сучка! Небось денежки у тебя были? Кстати, пацан этот шибко расстраивался, говорил, что денег у тебя должно было быть больше. Хе-хе-хе… Кстати — странный пацан, тебе не показалось? Ну этот, братишка ее. Разговаривает — ну чисто взрослый! Нечисто с ним что-то, ох нечисто! Но да ладно — не мое дело. Итак, ты успокоился? Больше не хочешь покончить с собой?

— Не хочу! — ответил Олег и сказал это абсолютно искренне. Он не хотел умирать. Действительно, пока жив — можно надеяться и на месть. А мертвецу уже все равно! Сергар Семиг в его душе отказывался умирать!

Сергар Семиг не сдается!

Глава 6

Жесткая лежанка, на которую брошен грязный матрас. Тонкое одеяло — тоже не очень-то чистое, пахнущее потом и вином.

Низкий потолок комнаты — или как они там называются, на кораблях, эти помещения? Те, где спят рабы? Каюты? Или рабские казармы?

Олег не разбирался в морских терминах. На кой черт человеку, живущему в полутора тысячах километров от моря, морские термины? Хирургу?

О море Олег никогда не мечтал, хотя книги о море читал — типа «Морского волка» Джека Лондона, но все, что из морских терминов он запомнил, это было название палки, которой крутят ворот лебедки. «Вымбовка». И запомнил только потому, что некогда этим дрыном раскроили голову Волку Ларсену, отчего тот в конце концов спятил.

Впрочем, и морские термины в этом мире были совсем другими. Не те, что на Земле. И если мозг переводил местную меру расстояния «ли» в «километр», то вряд ли он найдет перевод для каких-нибудь местных, специфических терминов.

Но Олега все это волновало меньше, чем никак. Ему было абсолютно плевать на бейдевинды и оверкили, если только оверкиль произошел не с судном, на котором он сейчас плыл в неизвестность.

После того часа, когда он очнулся на палубе рейдера в качестве орудия главного калибра и по совместительству раба капитана, прошло уже почти сутки. Его кормили, его устроили в сносных по меркам рабов условиях, предоставили даже отдельную каюту. Раб, который стоит двести золотых, — очень ценное имущество, а ценное имущество должно храниться аккуратно, дабы его не повредить, не испортить! Так что неудивительно, что для ценного раба предоставили отдельную каюту, пусть даже помещался в ней лишь небольшой лежак и очень маленький столик. Что-то вроде купе в поезде дальнего следования. Но убогого поезда. Совсем убогого. Грязного и вонючего.