Чужой муж

Его пропустили, озираясь, здороваясь… Родион чувствовал себя не слишком удобно, но все же был польщен вниманием, с которым смотрела на него девушка. Перед ней на столике стояла табличка: «Наташа».

Хорошенькая блондинка, на щеке такая же родинка, как у Лили.

Играя глазами, она вручила ему карточку для поселения в гостиницу, стандартный набор участника пленума: папку для бумаг, ручку.

Родион сдержанно поблагодарил, отошел. Через несколько шагов почему-то оглянулся: Наташа мечтательно смотрела ему вслед.

Родион усмехнулся. Девушек такого рода он знал, повидал их немало. Они были сотрудницами орготделов, попросту говоря – секретаршами и делопроизводительницами. Как правило, они были не обременены избытком нравственности, несмотря на то, что работали в комитетах комсомола. Между собой мужчины насмешливо называли их комсомольскими давалками: для того, чтобы продвинуться по карьерной лестнице или подцепить в мужья перспективного инструктора, начальника отдела, а то и секретаря, эти особы готовы были прыгнуть в постель к кому угодно.

И прыгали.

Раньше Родион брезгливо сторонился таких девиц, но сейчас… Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними!

Первое заседание затянулось, и в свой номер Родион попал только под вечер. Знакомые, как водится, звали выпить, отметить день свободы от жен и детей, однако он отказался, сославшись на усталость, и довольно бесцеремонно захлопнул перед ними дверь.

Однако вскоре снова постучали.

Он не открывал. Стук повторился.

Родион сердито распахнул дверь.

Перед ним стояла Наташа с каким-то пакетом в руках.

– Какой у вас красивый номер, – сказала она, бесстыдно заглядывая ему в глаза. – Я зайду?

И, не дожидаясь приглашения, шагнула вперед.

И вдруг Родион понял, что, не признаваясь себе, втайне ждал этого весь день. Более того – был уверен, что это произойдет.

И все-таки смутился. Принялся убирать разбросанные вещи, вешать в шкаф пальто, а когда вернулся в комнату, Наташа держала в руках два стакана с коньяком.

Вот те на! С собой принесла. Вот, значит, что было в пакете!

– Коньяк армянский, три звездочки, – зачем-то сказала Наташа, хотя бутылка и так стояла на виду. – Выпьем за нашу случайную встречу на комсомольской конференции.

Ох и проворная же девица! Хотя о том, когда была девицей, забыла, конечно, давно и прочно! Глаза ждущие. А от нетерпения чуть ли не подпрыгивает.

– Пить за комсомол – цинично, – сказал Родион. – А за любовь – противно. За вас, Наташа.

Чокнулись, выпили…

Ну что было дальше делать? Только целоваться!

Наташа мурлыкала какую-то чушь. Мол, приехала на пленум исключительно потому, что узнала: здесь будет Родион Камышев, – однако он не обольщался насчет ее искренности. Если думает, что заморочит ему голову, – значит, еще глупее, чем кажется. Давалка – она давалка и есть. Так пусть дает!

Уже в постели Родион потянулся было выключить свет, но Наташа с вызовом рассмеялась:

– Да пусть горит!

Лампочка осталась включенной, хотя потом Наташа понять не могла, почему ее любовник все время оставался с закрытыми глазами.

Может, свет их резал?

* * *

Месяца два Родион чувствовал себя отлично. Они с Наташей продолжали встречаться, когда у него случались командировки в областной центр. Иногда она звонила, говорила, что готова приехать к нему в Ветровск. Однако это было бы глупо и неосторожно. Родион отказывался… Но постепенно понял, что отказывается не только потому, что осторожничает.

Ну да, каждая встреча с Наташей была попыткой потешить больное самолюбие – и как бы местью Лиле. Однако что за нелепость – мстить человеку, который даже не подозревает об этом! А чем Наташа превосходила Лилю, чтобы могла утешить это самое больное самолюбие? Да ничем. Расчетливая, хитрая, недалекая… Ну, правда, очень жадная до ласк… Но ведь и Лиля была такой жадной, пока Родион однажды не разрушил все, что между ними было, сам!

Странные штуки творила с ним эта неутихающая любовь. Камышев уверял себя, что имеет право на все – и делал все, что хотел! – потому что Лиля виновата перед ним. Однако все чаще чувствовал виноватым себя. Снова себя! И не мог, хоть кол на голове теши, избавиться от этого ощущения.

Камышев не наезжал в Дом с лилиями и с женой не виделся ни разу, да и ее родственники держались от него в стороне. То ли осуждали, то ли вмешиваться не хотели. Родион, конечно, позвонил тестю, чтобы выразить соболезнования по поводу гибели Кости, но и все – больше они не общались.

В первое время он приезжал к Шульгиным и забирал Киру, чтобы погулять с ней, сводить в кино или в цирк, который она обожала. Таисия Александровна была очень вежлива, как обычно, но такой стужей веяло от этой ее вежливости! О Лиле разговора не заводила никогда: выводила к нему Киру на улицу, потом встречала так же у подъезда. В дом Родиона не звали.

Как будто он был в чем-то виноват! Его обманули, ему изменили – а он был виноват?!

Эта семейка здорово умеет все выворачивать наизнанку и ставить вверх ногами!

В конце концов он сказал Кире, что уезжает в долгую командировку.