Чужой разум

Все это скрупулезно зафиксировано Чини и Сейфартом в книге «Павианья метафизика». Учитывая сложность социальной жизни павианов, не приходится удивляться, что у них существует коммуникация. Но павианы умеют издавать лишь довольно простые звуки — три-четыре разновидности криков, в первую очередь угрожающий крик, дружелюбное хрюканье и повизгивание подчинения. Хотя сама коммуникация устроена просто, она, как показывают Чини и Сейфарт, становится основой для некоторых сложных видов поведения. У каждой особи индивидуальный голос, и павиан узнает по голосу, кто из сородичей кричал, — они знают, кто угрожает, а кто уступает. Благодаря серии умело поставленных экспериментов с магнитофоном Чини, Сейфарту и их коллегам удалось доказать, что павиан, слыша крики, способен делать из полученной информации весьма богатые выводы.

Допустим, павиан слышит крики из точки, недоступной для обзора: А угрожает, а Б подчиняется. Что это значит? Все зависит от того, кто есть кто. Если А находится выше в иерархии, чем Б, ничего нового или важного не происходит. Но если А ниже Б, то звуковая последовательность, в которой А угрожает, а Б сдается, необычна и значима. Она означает смену иерархии, нечто такое, что касается большинства членов стаи. В опытах с магнитофоном павианы вели себя по-иному, более внимательно, когда запись криков говорила о подобном значительном событии. По словам Чини и Сейфарта, павиан словно конструирует «историю» по последовательности звуков, которую он слышит. Это их инструмент социальной навигации.

Сравним павианов и головоногих. Порождающий аспект голосовой коммуникативной системы павианов устроен крайне просто. У них всего три-четыре звука. Особь ограничена в выборе, и за тем или иным криком гарантированно следует определенный тип взаимодействия. Однако интерпретативная

составляющая у них сложна, поскольку издаваемые звуки позволяют сложить историю. У бабуинов порождение сигналов простое, а интерпретация сложная.

Головоногие — прямая противоположность. Порождающий компонент у них чрезвычайно, практически бесконечно сложен — миллионы пикселей на коже и огромное количество узоров, которые можно создать в каждый конкретный момент. Информационная мощность этого канала коммуникации невероятна. С его помощью можно сказать все что угодно — если есть код для передачи сообщений и есть адресат. Но общественная жизнь у головоногих далеко не так сложна, как у павианов, насколько о ней вообще что-то известно. (Ниже и в последней главе я расскажу о некоторых неожиданных фактах, но они не изменят этого соотношения — никто не думает, что у головоногого в принципе может быть социальная жизнь, по уровню развития сопоставимая с социальной жизнью павиана.) В данном случае имеется очень мощная система порождения сигналов, но большая часть того, что «сказано», проходит незамеченной. Возможно, это неточная формулировка: возможно, поскольку основная доля сообщений никем не интерпретируется, то на самом деле практически ничего и не сообщается

. Но верно также и то, что все это бормотание, кожный «лепет» приоткрывает внешнему наблюдателю то, что происходит внутри.

Порождение сигналов у одного из видов головоногих — карибского рифового кальмара — было подробно описано еще в 1970–1980-е годы двумя исследователями из Панамы, Мартином Мойнихеном и Аркадио Роданиче[142]

. Они вели полевые наблюдения за животными на протяжении многих лет, детально фиксируя их поведение. Узоры, создаваемые кальмарами, обнаружили значительную степень сложности, и авторы даже выдвинули гипотезу, что у кальмаров есть визуальный язык с собственной грамматикой — с существительными, прилагательными и так далее. Это было весьма смелое заявление. Свои соображения они опубликовали в обширной работе, напечатанной в очень респектабельном журнале, но это была нестандартная публикация, содержавшая личные размышления и постоянные попытки проникнуть во внутренний мир этих пугливых животных, которых они целыми днями терпеливо выслеживали, плавая в масках с трубками. Работа также была проиллюстрирована прекрасными рисунками Роданиче, который впоследствии ушел из науки и стал художником.[143]