Чужой в раю

У меня не было никакого раскаяния за содеянное. Только полное опустошение. Разве я на самом деле насиловал свою одноклассницу? Нет, это только ее фантом, созданный моим же воображением. Модернизированная раем резиновая кукла. И разве не ее тело принадлежало мне в реальной жизни еще 20 лет назад, когда она была сорокалетней? Так кого же я насиловал? В конце концов, если бы я в 17 лет научился бренчать на гитаре и охмурять девушек, а не мечтать о вечном, эта дурочка и тогда могла бы мне принадлежать, а не ее фантом.

…Отрезвление пришло только через несколько дней. Я поклялся себе, что никогда больше не буду возвращаться в свой город, никогда не буду играть с прошлым…

Глава одиннадцатая. Ульянов

Через три месяца пребывания в городе я все решился к нему подойти. Его любимую кофейню я уже знал.

— Разрешите присесть?

Он пожал плечами и придвинул к себе кружку пива, сделав глоток:

— Почему бы и нет? Располагайтесь. Как видите, я бездельничаю. Впрочем, говорю это не в оправдание себе. Здесь мало кто работает. Или даже просто делает вид, что работает. Кто вы по профессии?

— Писатель и журналист.

Он знакомо прищурился:

— Писатель и марксист, как помнится? Мне кажется, что в России сейчас это сочетание — большая редкость. Совсем двинулась с катушек наша интеллигенция.

— Так было лет десять назад. А сейчас некоторые даже штудируют ваши труды.

— Мои труды? — собеседник рассмеялся. — А вы уверены, что перед вами — Ленин?

Мне стало плохо. Я совершенно растерялся:

— Извините, но мне сказали. Еще раз извините, если ошибся…

— Да вы не нервничайте. — Человек рассмеялся: — Я и точно Ульянов Владимир Ильич. И другого Ульянова в нашем «раю» нет. Только вот вопрос: насколько я — «Ленин». «Вождь мирового пролетариата» и т. д. Лично я сам в этом не вполне уверен.

— Почему? — задал я дурацкий вопрос.

— А вы-то сами уверены, что вы — это…?

Я поспешил представиться:

— Семенов Николай Викторович.

— Вы-то сами уверены, что вы — Семенов?

— Да вроде бы…

— Вот именно: «вроде бы», товарищ Семенов. И я… Тут некоторые товарищи говорят, что я закончил жизнь безмозглым «овощем». Но, как видите, сижу тут, пью с вами. И голова вроде на месте.

Он снова отхлебнул пиво из кружки и вернулся к теме разговора:

— Так говорите, припек капитализм?

— В России — пародия на капитализм. Некоторые считают, что это больше походит на феодализм.

— Неправильная дефиниция. Ничего схожего. Расспросите у тех, кто при феодализме жил. У нас их тут миллионы.

— А вы-то сами как считаете? Какой строй в России?

Ленин снова пожал плечами:

— Я не был на Земле 90 лет. Вам виднее. Плутократия, наверное.

— Вы сказали это так, словно надеетесь вновь на Земле побывать.

— А вы нет?

— Каким образом?

— Нужно искать пути.

— Ну и что с того, если они найдутся? Много ли субстанций захочет отказаться от блаженства райской жизни?

— Важно, что такие будут. Непременно. Жизнь сама по себе не является ценностью. Слышали анекдот про навозных червей и навозную кучу? «Мама, мы так и будем всю жизнь жить в этом говне?» «Сынок, но это же наша родина». — Владимир Ильич густо захохотал. — Почему вы не пьете свое пиво?

— По инерции. Люблю, но на Земле перенес инфаркт и привык, что пиво для меня вредно. Хотя сейчас это глупость. — Я тоже отхлебнул пивка (чешского, как заказывал) и вернулся к теме разговора. — Однако согласитесь: жизнь в раю трудно назвать говневой…

— Чепуха. Ценность — это осмысленная жизнь.

— А в райской жизни смысла нет?

— Ни малейшего. Мне кажется, что те, кто создал этот рай, какие-то нравственные уроды, или бесконечно далеки от нас по внутренней организации своего разума.

— Рай создан разумными существами?

— А кем же еще, господин марксист?

В том, как он произнес слово «марксист», было столько сарказма, что я и сам улыбнулся.

— О вас, Владимир Ильич, в России сейчас говорят разное… Странно слышать от вас самого про нравственных уродов.

— Ну да, черт с рогами, — он пристроил к своей нынешней пышной шевелюре рожки из двух указательных пальцев. — Буржуазный треп.

— Но вы были жестоки, согласитесь…

— Я всегда был целесообразен, нравится это кому-то или нет. И это не я развязывал гражданскую войну в России. Развязали ее те, кто не захотел жить по-новому. И они оказались в меньшинстве.

— А итог?

— Еще не вечер. Вряд ли на Земле сегодня найдется хоть один разумный человек, который станет сомневаться в том, что общество без эксплуатации человека человеком рано или поздно будет создано. Это главное. Коммунизм или Царство Божие — называйте, как хотите. Главное, что эта мысль укрепилась в головах людей.

— Товарищ Ленин, а в раю живет Сталин?

Владимир Ильич развел руками:

— Нет. Искали и не нашли. Впрочем, может оказаться, что наш рай — не единственное место, созданное нашими небесными покровителями.

— Есть и ад?

Ленин захохотал: