Чужой: Завет. Начало

Мимо с болтовней и смехом текли парочки и группки друзей. Старик походил на переваливающийся камень в быстром ручье. Никто его не толкал и не пытался спихнуть с дороги. Хотя по большей части его не замечали, пешеходы все же осознавали его присутствие и считались с немощностью. Хотя многое в Японии изменилось, уважение к старшим сохранилось.

Несмотря на дождь, мужчина был без зонтика, и пренебрегал использованием личного водоотталкивающего экрана – словно предпочитал промокнуть. Его лицо, вытянутое, исчерченное морщинами, как оживший портрет с гравюры в стиле укие-э, обрамлял поднятый воротник простого серого пальто. Спереди и сзади свисали поля слишком большой шляпы, обеспечивая некоторое прикрытие шее и лицу. Темные глаза не отрывались от тротуара – старик старался не споткнуться или не наступить в слишком глубокую лужу.

Широкие усы и бородка клинышком – и то, и другое было совершенно белым – придавали ему налет элегантности. Густые, несмотря на возраст, седые волосы были собраны в пучок и спрятаны за воротник пальто.

Дождь был затяжным, но не сильным, настойчивым, но не проливным. Его хватало, чтобы радуга огней от окружающих зданий приобрела сюрреалистический оттенок, словно собрание абстрактных картин осветили изнутри. Яркие огни танцевали на таких же цветастых дождевиках юных пешеходов, собиравшихся провести вечер в городе. Они направлялись в Асакусу – расположенный неподалеку древний развлекательный квартал. Окружающие здания в сравнении с живой, яркой подсветкой выглядели скучными.

Он мог бы взять роботакси. Мужчина мог себе это позволить, но он наслаждался прогулкой под дождем. Она напоминала ему о прошлом, когда он был бедным буракумин.[10] Тогда у него не хватало денег даже на пальто, не говоря уже о чем-то настолько сложном, как личное водоотталкивающее оборудование. Много он пережил холодных, промозглых ночей вроде этой, когда готов был убить за миску горячего супа и лапши.

Буквально.

Теперь он мог себе позволить суп и лапшу. Он мог себе позволить североамериканский стейк из говядины Кобе, французское вино и итальянские трюфели. Но не сегодня. Плотный обед перед делом – плохая идея. Он делает тело неповоротливым и затуманивает сознание.

Кипарисовая трость стуком отмечала путь. Дважды проходившие мимо парочки предлагали старику деньги. Он улыбался и вежливо отказывался. Если бы они знали, кто он такой, они бы не стали предлагать помощь. Если бы они знали, кто он такой, то, скорее всего, убежали бы в ужасе.

Его звали Тацуя Химура, и он был оябун – босс – Ямагучи-гуми Одиннадцать, группы, к которой принадлежало чуть более половины гангстеров и представителей организованной преступности Японии. Мужчина помедлил перед одним зданием и всмотрелся в дождь. Различив адрес, он кивнул сам себе. На двух пальцах виднелись едва заметные шрамы там, где он когда-то отсек суставы в последовательных ритуалах юбицумэ.[11] Современная медицина позволила восстановить фаланги, оставив лишь небольшой, но достаточный знак боли и принесенной жертвы.

Он коснулся левой кисти другим пальцем. Ожил маленький вживленный проектор. Мужчина прошептал несколько слов, и подкожный коммуникатор подтвердил все, что ему требовалось знать: время, место, факт того, что он пришел туда, куда нужно.

Химура мог бы послать подчиненного – или много подчиненных, – но результат их действий мог отличаться от того, что ему требовался. Кроме того, хорошо бы поддерживать форму, независимо от того, насколько человек стар. Химура ощущал свой возраст до самых костей. И там, где кто-то другой, испытывавший такую же боль, содрогнулся бы, он ухмыльнулся. Холод и дождь заставляли его чувствовать себя живым. Кроме того, он был достаточно стар, чтобы не привлекать лишнего внимания. Глубоко вздохнув, он шагнул в альков перед входом.

Двое привратников встретили его косыми взглядами. Это были очень крупные, крепкие и, без сомнения, достаточно тренированные для своей должности мужчины. Химура легко мог бы их убить. Вместо этого он покорился небрежному осмотру.

– И куда это, по-твоему, ты идешь, дед? – спросил ближайший с минимальной обходительностью.

Опершись одной рукой на трость, Химура поднял другую. Она едва заметно дрожала.

– Меня пригласили на обед.

Привратник, который был гораздо моложе и крупнее его, нахмурился.

– Кто? Чистильщик кошек?

Его напарник улыбнулся и закашлялся в кулак. Кошки обитали во многих токийских ресторанах. В высококлассном заведении вроде «Собы» они были синтетическими и вполне могли чиститься самостоятельно. Так что издевка оказалась вдвойне оскорбительной.

Химура поднял обе руки. Было видно, что это действие далось ему нелегко.

– Я опаздываю. Можете за мной проследить, если вам так нравится. Джентльмен, с которым я должен встретиться, уже здесь.