Чужой: Завет. Начало

Из-за этого он только испытывал еще большую злость на того, кто пытался предотвратить отлет «Завета». Теперь вражда стала личной, и не просто потому, что на его жизнь дважды покушались.

19

Хидео Ютани должен был быть счастлив.

Хозяева поля, «Якультские ласточки», вели в счете девять к шести против «Ханьшинских тигров» в первой половине седьмого иннинга. Под крышу стадиона проецировалась трехмерная реклама одного из товаров «Вейланд-Ютани». Чувствительные датчики среди аудитории сообщали, что на рекламу обратили внимание шестьдесят три процента зрителей.

Хотя любимый питчер Ютани, которого звали Харуо Отани, рано выбыл из игры, «Ласточки» в ответ провели два хоум-рана[14]

в пятом иннинге. Теперь все свелось к запасным питчерам и борьбе на истощение.

Как жаль, что у него, в отличие от менеджеров обеих команд, не было запасного питчера, которого можно было бы вызвать на поле.

Не то чтобы это было новым ощущением – он по большей части разбирался со всем самостоятельно начиная с семнадцати лет. Скромный старт вылился в огромную компанию – корпорацию «Ютани». Слияние с «Вейланд» стало его наивысшим достижением. Отправка корабля-колонии станет величайшим предметом гордости.

Если это произойдет.

Кто-то этого не хотел. Кто-то – или какая-то организация – делал все, что было в человеческих силах, чтобы это предотвратить. Чтобы зародить подозрения и страх среди его собственных подчиненных, убедить их, что люди из «Вейланд» вредят сотрудникам «Ютани». Хотя пока еще было далеко до того, чтобы снять с концерна «Дзютоу» подозрения, походило на то, что в игре участвуют другие силы. Последние сведения из Лондона одновременно запутывали и вселяли надежду. Его люди из службы безопасности что-то обнаружили. Просто они еще не знали, что именно.

Трое директоров, руководивших «Дзютоу», фанатично относились к бизнесу, но в общем смысле фанатиками не являлись. Ютани высоко ценил таких людей, как Чжан, но он не мог себе представить, чтобы она одобрила – не говоря уж об отдаче такого приказа – самоубийство сотрудников концерна ради исполнения директив компании.

Проблема заключалась в том, что ни он, ни Дэвис, ни один из их подчиненных не могли представить организации кроме «Дзютоу», которой хватило бы духу и возможностей для осуществления подобных акций. Ютани все больше тревожила мысль о том, что именно отчаявшиеся фанатики, которым не удалось ни остановить, ни хотя бы отсрочить отправку «Завета», могут предпринять дальше.

Насколько далеко они готовы зайти, чтобы добиться цели? Был ли у них доступ к ядерному оружию? Химическому? Если бы в попытках остановить фанатиков погибли несколько сотрудников «Вейланд-Ютани», это удалось бы скрыть, но сотни колонистов уже находились на борту в гиперсне. Если бы пострадал кто-нибудь из них, то огласка…

– Отец?

Дженни Ютани, которая сидела рядом с отцом в частной летающей ложе компании, смотрела на него с тревогой. Хидео Ютани хорошо скрывал эмоции: этому помогала долгая практика ведения сложных деловых переговоров. Но дочь понимала его лучше, чем кто-либо еще. За считаные дни он прошел путь от радости к унынию, затем – едва ли не к неистовой ярости из-за ее похищения и, наконец, снова к оптимизму после встречи в ресторане, которая, если бы не старый друг, могла окончиться очень плохо.

Теперь он снова погрузился в печальные мысли. Хидео Ютани обладал доступом к лучшим врачам и медицинскому оборудованию, какие только можно было купить за деньги, но он был немолод. Ликование от успешного слияния «Ютани» и «Вейланд» уступило место все усиливающейся тревоге по поводу недавних происшествий.

Номо быстро домчался до третьей базы, заработав очко для «Ласточек», которые укрепились на лидерских позициях. Стадион взорвался овацией, но в частной ложе царило подавленное настроение.

– Отец, – повторила Дженни с нажимом. – С тобой все хорошо? Я могу чем-нибудь помочь?

– Что? – Ютани, встрепенувшись, улыбнулся дочери. – Нет, нет, Дженни, все хорошо. Просто задумался, вот и все.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – ее голос звучал неодобрительно. – И если ты не прекратишь такие «раздумья», то получишь удар. Какая разница, улетит «Завет» или нет, если ты умрешь прежде, чем это произойдет.

– Мудрое замечание, – все так же улыбаясь, сказал Ютани. – Легко сказать, сложнее сделать, – повинуясь нажатию пальца, кресло откатилось от обзорной позиции, с который были видны стадион и игра. – Я хочу поговорить с твоей матерью.

– Сейчас? – она указала на поле. – Игра скоро закончится.

– Нет, если команды продолжат в том же духе. Это любопытно, но я не могу расслабиться на достаточно долгое время, чтобы насладиться этим зрелищем. Я думал, что игра поможет, но мне сложно думать о чем-то еще, пока ситуация вокруг «Завета» не разрешилась.

Он поднялся и, приказав пытавшемуся поехать следом креслу оставаться на месте, подошел к дочери и нежно поцеловал ее в лоб.

– Наслаждайся за меня, дочка. Если я не успею вернуться к последнему иннингу, то ты мне все расскажешь.

Дженни покорно вздохнула.