Cталин после войны. 1945 -1953 годы

А теперь перенесемся на два года вперед. 2 июля 1951 года в ЦК поступило заявление от старшего следователя Рюмина, сигнализировавшего о неполадках в работе МГБ, после которого был торжественно снят с поста и вскоре арестован министр госбезопасности Абакумов. Считается, что содержание этого заявления хорошо известно. Абакумов будто бы получил от некоего врача Этингера показания, что тот «залечил» первого секретаря московского обкома Щербакова - но не принял никаких мер, ход делу не дал, а Этингера поместил в сырую камеру, где тот вскоре умер. А также не дал ход делу каких-то малолетних еврейских националистов, а еще нарушал порядок ведения следствия и т.п. В результате ЦК постановил (цитирую): «Снять Абакумова B.C. с работы министра государственной безопасности… исключить из рядов ВКП(б) и передать дело в суд».

Странная бумажка. Потому что, по нормальному человеческому разумению, если за такие вещи снимать министров, то ни один дольше недели не продержится. Кузнецов и Попков за свои художества не поплатились не только арестом, не только партийным билетом, но даже членством в ЦК.

А еще более странна формулировка постановления. Потому что у этого документа четыре автора. Поименно: Маленков, Берия, Шкирятов, Игнатьев. П о с -ледние два - ладно, это партаппаратчики. Но первый, которому довелось плотно иметь касательство к репрессиям тридцать седьмого года, и второй, проработавший в органах почти двадцать лет, - в каком бреду они пропустят мимо себя формулировку: «передать дело в суд»? Какой суд? Там должно было быть напи-

сано: передать дело в органы внутренних дел или в органы прокуратуры. В постановлениях ЦК еще и не такие формулировочки бывают, но чтобы «законник» Берия такое подписал? Можно, конечно, пуститься в психологию. Но можно пойти и по более простому пути, предположив, что документ этот фальшивый. Ничего удивительного тут нет, в хрущевские времена в архивы было вброшено астрономическое количество фальшивок - строго говоря, почти ни одним документом того времени нельзя пользоваться без экспертизы. Вот и мы предположим, что этот документ фальшивый, заменивший какой-то другой, на том же месте и под тем же номером. Какой - мы порассуждаем через абзац, а пока одно наблюдение.

Внимательно и пристрастно изучая хрущевскую дезинформационную лавину, я заметила одну ее особенность. Хрущевцам свойственна определенная изысканность. Так, они очень любят обвинять своих врагов в том, против чего те всю жизнь боролись, и приписывать им обратное тому, что они делали в реальности. Не знаю уж, кто там у Никиты Сергеевича эти кампании дезинформации разрабатывал, но изыск такой у него был. Поэтому тот факт, что Абакумова обвинили в том, что он не начал следствие против врачей, лечивших Щербакова, является очень и очень косвенным, но еще одним аргументом того, что он провел-таки следствие по смерти Жданова.

А теперь подумаем, что в этой записке могло быть в реальности? Причем надо учесть, что Абакумов долгое время был свято уверен, что его арест - недоразумение, вот-вот во всем разберутся и его освободят. То есть он т о г о , в чем его обвиняли, однозначно не делал. А также: что там могло быть такого, что три его покровителя - Сталин, Берия и Богдан Кобулов (а Абакумов был «человеком Кобулова») от него отступились. Это первый вопрос. И второй. Именно после ареста Абакумова министром внутренних дел вдруг стал Игнатьев, партийный функционер, никогда в жизни не имевший отношения к органам. И не только стал, но после прихода туда еще и насажал в МГБ партаппаратчиков. Ну, сняли Абакумова - что, в СССР чекисты перевелись? С какого перепугу вдруг такое назначение? По отдельности эти факты объяснить можно. А вот вместе…

Я нахожу только одно объяснение. В письме Рюмина Абакумов обвинялся в фальсифицировании «Ленинградского дела » и в применении пыток. И, по всей видимости, тому были подтверждения - например, показания некоторых подследственных. Вот тут Сталин, Берия, Маленков и Кобулов, все четверо обожженные «тридцать седьмым годом», сразу же не то что санкционировали, а потребовали расследования. А ЦК тоже выдвигал требование: по этому делу расстреляно двести высокопоставленных коммунистов, посажено две тысячи, мы не доверяем органам внутренних дел, они пристрастны, мы не доверяем прокуратуре, она слаба. А вот есть тут у нас хороший парень, товарищ Игнатьев, заведующий отделом партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК, человек, в чекистских делах никаким образом не замешанный. Пусть он займется этой проверкой. Если он справляется с партийными органами, то справится и с МГБ. А как еще можно объяснить назначение Игнатьева? И никто не знал, что была у товарища Игнатьева одна особенность. Ни Берия, ни Кобулов, ни Абакумов пыток не признавали. А вот для Игнатьева этого запрета не существовало. И он был уверен, что как только бывшего министра начнут пытать, он тут же во всем сознается, и «Ленинградское дело» объявят фальсифицированным.