Д'Арманьяки

Не замедляя бега коня, он полетел дальше, и беглецы стали наблюдать за стремительной атакой арманьяков. Одно мгновение, другое, и Филипп первым врезался в спины убегающих бургундцев, рубя их налево и направо. Ещё через мгновение арманьяки один за другим начали врезаться в бургундцев. Тем не оставалось иного выхода, как остановиться и принять неравный бой. Коринет пришпорил коня, направляясь в гущу закипевшей битвы, глазами выискивая Филиппа. Остальные остались на месте. До них донёсся лязг металла и душераздирающие крики, большей частью принадлежавшие бургундцам. Все как один, следили за чёрным жеребцом, который появлялся то в одном месте, то в другом. Они отчётливо видели, как Филипп орудовал саблей. Видели, как один за другим его противники, словно скошенные, валились на землю. Восседая на чёрном жеребце, с лицом, полным ярости и гнева, он производил ужасающее впечатление на бургундцев. Филипп сеял вокруг себя смерть, не видя опасности и не чувствуя страха. Он был охвачен жаждой крови и не мог ею насытиться. Схватка длилась меньше четверти часа. Часть оставшихся после бойни бургундцев сложили оружие и взмолились, о пощаде. Филипп остановился и оглядел сражение. Большая часть бургундцев была убита. Оставшихся в живых сгоняли в кучу и связывали, словно баранов.

– Нет, – неожиданно для всех, а возможно, и для самого себя, приказал своим людям Филипп, – отпустите их и отдайте им лошадей.

Жорж де Крусто, бившийся рядом с ним, с нескрываемым удивлением смотрел на него. Но ему ничего не оставалось, как выполнить приказ, к великой радости бургундцев, которые ушли, благословляя его доброту. Арманьяки подобрали раненых и убитых и погрузили их на подводы. Филипп следил за действиями своих людей. И лишь когда всем были оказаны внимание и помощь, он повернул коня в сторону беглецов, жизнь которых спас только что. Все они спешились и ожидали приближения Филиппа. Мирианда по мере его приближения то бледнела, то краснела, то бросала на кузину растерянный взгляд, словно говоря: «Я не знаю что мне делать». В ответ Мария Анжуйская только улыбалась, прекрасно понимая состояние кузины, которое почти не отличалось от её собственного. Обе были влюблены. А влюблённые как никто другой понимают друг друга. Филипп остановил коня в нескольких шагах от них и спешился. Дофин, открыто улыбаясь, пошёл ему навстречу.

– Ваше высочество, – Филипп поклонился, но тут же попал в крепкие объятия дофина. Они некоторое время стояли обнявшись, затем отстранились.

– Филипп, друг мой, – дофин от всей души пожимал ему руку, – ты жив, ты спас меня. Какому святому я обязан этой милости? Чьи молитвы были услышаны богом? Неужто и вправду происходит то, что видят мои глаза? Филипп?

– Ваше высочество, – взгляд Филиппа стал мягким, я…

– Пойдём со мной, – дофин буквально потащил его за собой к остальным.

Обведя своих друзей по бегству счастливым взглядом, дофин торжественно произнёс:

– Позвольте представить вам моего друга, спасителя, отважного и храброго графа Арманьяк, де Фацензак, де Родез, герцога де Немур!

Филипп молча поклонился Иоланте, получив в ответ благосклонный кивок. Затем он обменялся поклонами с герцогом Барским. После этого он отвесил два глубоких поклона Марии Анжуйской и Мирианде, которые в ответ грациозно присели перед ним. Всё происходило с такой торжественностью, словно они находились не в поле, а во дворце. Последним в очереди был Таньги дю Шастель. Они с Филиппом короткое время смотрели друг на друга, а потом крепко обнялись. Таньги сразу после этого попал в объятия Жоржа де Крусто. Пока они обнимались, Мария Анжуйская с неподражаемой грацией наградила Филиппа поцелуем в щёку, чем привела его в явное смущение.

– Это моя благодарность за наше спасение, – звонким голосом и без тени смущения сообщила она, – надеюсь, граф Арманьяк будет нам таким же хорошим другом, каким был Санито де Миран!

– Не сомневайтесь в этом, миледи, – Филипп поклонился, стараясь скрыть свои чувства и не показать, что его растрогали поцелуй Марии Анжуйской и её слова.

Герцог Барский протянул руку Филиппу в знак примирения.

– Надеюсь, вы сможете простить меня, – произнёс он виноватым голосом.

Филипп пожал ему руку, не раздумывая.

– Мне не за что прощать вас!

Мирианда понимала, что и ей следует что-то сказать, но она не решалась. Она завидовала смелости кузины и упрекала себя в том, что не может последовать её примеру. Видя её нерешительность, Мария Анжуйская лукаво сощурилась.

– Помнится, кузина, вы собирались что-то сказать графу!

– Я, – вырвалось у Мирианды, но она тут же взяла себя в руки и несмотря на то, что всё в ней пылало от близости Филиппа, включая щёки, сумела довольно ровным голосом произнести:

– Примите и мою благодарность!

В глазах Филиппа появилось незнакомое ранее выражение. Это была, без сомнения, нежность, с которой он смотрел на Мирианду, видимо, догадываясь о том, какие чувства она испытывала в данную минуту.

– Если вы не против, – предложил Филипп, обращаясь ко всем, – мы могли бы продолжить разговор в Осере.