Д`артаньян – гвардеец кардинала. Книга вторая

Высадившись в Кале, они окончательно почувствовали, что уверенность к ним вернулась. И, не мешкая, отправились в невидный трактирчик на окраине, где оставили лошадей. Хозяин, человек доверенный и в силу этого обязанный знать, чем дышат город и порт, исправно доложил им, что вокруг самого заведения все спокойно и подозрительных личностей пока что не замечалось, никто не приставал с вопросами, заставившими бы насторожиться и моментально сделать выводы. Однако и в городе, и в порту происходило то, что удачнее всего можно было бы определить простонародным словом «зашныряли». Буквально в последние день-два неведомо откуда заявились неприметные субъекты, довольно осторожно и хитро расспрашивавшие по городу, не появлялись ли тут некоторые господа дворяне вместе со слугами – причем, как убедились д’Артаньян и его друзья из слов хозяина, их внешность, облик их слуг и лошади были описаны довольно точно. Спрашивали и о гасконце с обоими его друзьями, и о Рошфоре, и об Анне. Судя по всему, тот, кто послал этих пройдох, либо сам прекрасно знал в лицо всю компанию, либо располагал подручными, которые это знали…

Из Кале они вылетели на полном галопе и припустили вскачь по большой дороге, не щадя лошадей. Сен-Омер проскочили, не останавливаясь, никем не задержанные и не подвергшиеся нападению.

Когда солнце клонилось к закату и до Амьена осталось совсем недалеко, они посовещались и приняли решение остановиться на ночлег. Лошадям следовало дать передышку, чтобы они могли наутро продолжать путь со всей резвостью.

Чуть покружив по городу, они заехали во двор гостиницы «Золотая лилия» – наугад выбранный постоялый двор все же придавал кое-какую уверенность в том, что ловушки тут для них не приготовлено заранее.

Трактирщик казался учтивейшим человеком на свете – вот только сразу же выяснилось, что достаточно большой комнаты, способной дать ночлег всем троим, в гостинице не имеется, все подобные заняты, и хозяин готов предоставить три прекраснейших комнаты на одного. Находились они, правда, в противоположных концах немаленького дома.

Пожалуй, не стоило пока что видеть в этом первое предвестие коварного заговора, сплетенной вокруг них паутины – как-никак они сами выбрали гостиницу, и трудно было предполагать, что агенты королевы удостоят своим гнусным вниманием решительно все амьенские постоялые дворы…

Как бы там ни было, наши путники проявили похвальную твердость, заявив хозяину, что в таком случае превосходно проведут ночь в общей комнате, на матрацах, которые можно постелить прямо на полу. Люди они не чуждые военной службе, привыкшие ночевать и на голой земле под звездами…

Хозяин сокрушался, что общая комната недостойна их милостей, но д’Артаньян заверил, что он и его друзья выше подобных глупых предрассудков, и для тех, кто много путешествует по большим дорогам, подобное чванство попросту неуместно. Перебедуют и на матрацах. А если хозяин столь нерасторопен, что согласен упустить хороших постояльцев, готовых платить щедро, то они, несмотря на ночную темноту за окном, поищут другую гостиницу и наверняка найдут, ибо Амьен – город немаленький…

Хозяину ничего не оставалось, как согласиться с господскими причудами, и путники стали располагаться. Слуг отправили в конюшню присматривать за лошадьми, строго-настрого наказав ни при каких обстоятельствах не разлучаться и при малейшей попытке к нападению или в случае чьего-то намерения испортить лошадей пускать в ход пистолеты и мушкеты, пренебрегая всем на свете, кроме приказа хозяев. Кардинал Ришелье уладит любые недоразумения…

Они пообедали опять-таки в общем зале, внимательно прислушиваясь к разговорам вокруг. Больше всего говорили о грядущей войне под Ла-Рошелью, как о деле решенном и готовом разразиться со дня на день. Некоторые уверяли, что туда во главе армии уже отправились и король, и кардинал, во что наши друзья верили плохо: уж им-то было прекрасно известно, что кардинал не сдвинется с места, пока в парижской ратуше не отзвучит музыка Мерлезонского балета, – а значит, и король не покинет Па– рижа…

Ночь прошла спокойно, и повеселевшие слуги оседлали лошадей. Трое друзей отправились к хозяину в его комнату в глубине дома, чтобы, как подобает порядочным людям, честно расплатиться за ночлег и все прочее.

Комната была обширная, с низким потолком и тремя дверями. Хозяин с тем же умильно-гостеприимным видом сидел за конторкой. Каюзак подал ему четыре пистоля.

Лицо трактирщика в тот же миг несказанно переменилось, став подозрительным и враждебным. Повертев монеты в руках и надкусив край одной, он вдруг швырнул их на пол – так что они со звоном раскатились во всей комнате – и, вскочив за конторкой, завопил:

– Они же фальшивые! Я велю вас немедленно арестовать, прохвосты вы этакие!

– Ах ты, мерзавец! – взревел Каюзак, придвинувшись к самой конторке и явно присматриваясь, как ловчее будет оторвать ее от пола и обрушить на темечко хозяину. – Да я тебе уши отрежу и тебе же скормлю!

– На помощь! На помощь! – истошно завопил хозяин, отпрянув и прижимаясь к стене.