Д'Артаньян — гвардеец кардинала. Тень над короной Франции

Он замолчал, увидев новое лицо. В дверях стоял Лорме, седовласый слуга Анны, и смотрел на д'Артаньяна с такой оторопью и страхом, словно видел перед собой нечто диковинное и ужасное, никак не способное находиться в нашем мире. От этого взгляда у гасконца вновь пополз холодок по спине.

— Что стряслось, любезный Лорме? — громко спросил он, пытаясь наигранной бравадой тона рассеять то страшное напряжение, в котором они все пребывали. — Вы что, испугались трупа? Если вспомнить, сколько народу вы отправили на тот свет, такая чувствительность поистине…

— Вы живы, сударь? — произнес Лорме с невыразимым удивлением. — Вы здоровы и — на ногах?

— Черт возьми! — с нешуточной обидой воскликнул гасконец. — А вы что же, рады были бы видеть меня мертвым или больным? Да что с вами такое, дружище?

Лорме медленно произнес, переводя взгляд с одного на другого:

— Примерно час назад к дому миледи Кларик подъехала карета, и вбежавший в дом человек передал хозяйке записку от вас. Вы писали, что сегодня утром ранены на дуэли, и состояние ваше столь безнадежно, что вы не рассчитываете дожить до вечера, и потому просите ее немедленно приехать, чтобы попрощаться… Записка и сейчас лежит в доме, она написана вашим почерком, сударь…

— И она… — прошептал д'Артаньян и замолчал, боясь закончить фразу.

— И она уехала с этим человеком, — безжалостно продолжал Лорме. — Это произошло, когда меня не было в особняке, — уж я бы непременно отправился вместе с ней, несмотря на то, что узнал ваш почерк. Уж простите, но я на этом свете верю только богу и хозяйке, а более никому. Но меня не было… Быть может, на это и рассчитывали. — Он повторил убитым голосом: — Я никому не верю, и уж, конечно, не стал бы верить этому самому Бонасье…

— Бонасье? — вскричал д'Артаньян. — При чем тут Бонасье?

— Слуги рассказали, что этот человек назвался господином Бонасье, вашим квартирным хозяином с улицы Могильщиков. Невысокого роста, пожилой, с проседью, в коричневом камзоле…

— Да, это он! — воскликнул д'Артаньян. — Но я же не живу у него… Больше не живу…

— Теперь и я это знаю, сударь. Но никто ведь этого не знал, вы не говорили…

— Я не успел ей рассказать… — покаянно пробормотал д'Артаньян.

Он действительно не успел — еще и потому, что пришлось бы рассказать, при каких обстоятельствах пришлось столь неожиданно покинуть дом на улице Могильщиков. Д'Артаньян решил как-нибудь попозже, при удобном случае, совершенно мимоходом упомянуть, что давно уже переехал на улицу Феру…

— Но если она не знала, что я сюда переехал, как она могла прислать сюда вино?! — вскричал он. — Что бы мне подумать об этом раньше, бедняга Нуармон остался бы жив… — И тут он опомнился. — Господи, что же мы стоим? Нужно немедленно что-то делать… Я же не писал никакого письма, какая, к черту, дуэль… Его высокопреосвященство…

— Если вы запамятовали, монсеньёр нынче утром выехал в Ла-Рошель, — сурово сказал де Вард. — Ах, как удачно наш неведомый враг выбрал момент… Вы умерли бы от яда, а ее тем временем похитили…

— Похитили? — повторил за ним д'Артаньян. — Но…

— Вы все еще полагаете, что речь идет о невинном розыгрыше?

— Нет, конечно же, нет… Боже мой, что делать?

— Давайте подумаем, — протянул де Вард. — Монсеньёра нет в Париже, даже если мы немедленно пошлем к нему гонца, пройдет слишком много времени… Капитан де Кавуа уехал с кардиналом, и отец Жозеф тоже, и Анж… Никого, кто обладал бы правом отдавать приказы и приводить в движение гвардейцев, полицейских и агентов… Рошфор! Если он еще не отправился вслед за монсеньёром, как собирался, мы спасены! Я скачу к Рошфору!

— А я возьму за глотку эту каналью Бонасье, — сказал д'Артаньян решительно, пытаясь одновременно надеть перевязь со шпагой, заткнуть за пояс пистолеты и взять со стула плащ. — Без сомнения, это он, меня полагали мертвым, так что он не ждет сюрприза… Каюзак, вы со мной?

— А как же, — прогудел великан. — Мало ли с чем вы там можете столкнуться…

— Позвольте и мне с вами, господа, — сказал Лорме.

— Конечно, конечно, — сказал д'Артаньян, кидаясь к выходу. — Поспешим!

Они добежали до улицы Могильщиков и остановились перед знакомым домом, откуда д'Артаньяну совсем недавно пришлось позорно спасаться бегством через окно, — вот это самое…

— Лорме, встаньте вон там, чтобы птичка не упорхнула через окно, — распорядился д'Артаньян. — Дело нехитрое, окна первого этажа расположены низко… За мной, Каюзак!

Они ворвались в дом, отпихнув растерявшуюся служанку, успевшую пролепетать, что хозяин изволит отдыхать. Кинулись в спальню.

Достопочтенный галантерейщик и в самом деле возлежал на широкой супружеской постели, с которой у д'Артаньяна были связаны кое-какие воспоминания, от коих стало теперь стыдно. При виде вошедшего гасконца Бонасье так передернулся, что, показалось, его вот-вот хватит удар. Медленно подняв руку, он указал на д'Артаньяна пальцем, бормоча:

— Так не бывает, не бывает…