Да будет воля моя

Но мы оба знали, что и эта жизнь уже разрушена.

— Я ведь никогда… я обещаю, никто ничего не узнает! Якоб!

Я толкнул свободной рукой ее в плечо, и Эллен упала, словно костяшка домино. Теперь она лежала на своей постели, чтобы я мог взять ее в последний раз, но мой интерес к ней угас, а ее вопли усиливались.

Так вот что от нее в конце концов осталось: женщина, исполненная страха. Нигде ни тени, ни эха ее власти. Было неприятно слышать, как она умоляла, рыдала и обещала, что я могу все иметь или все забрать, могу исчезнуть богатым, чтобы начать новую жизнь.

— Заткнись, Эллен, — тихо сказал я, но она ничего не слышала.

Я уже не мог выносить этот унизительный поток слов. Это оскорбляло меня, это звучало как насмешка надо мной. Я отложил все свои планы и положил оружие рядом с собой, когда лег на нее. Затем обхватил руками ее шею и с силой сжал их. Сначала она задергалась от страха, совершенно не контролируя себя. Но уже через мгновение она начала бороться, попыталась исцарапать меня, вырвать волосы на голове. Я ударил ее ее же оружием. Одного удара между глаз было достаточно, и она обмякла, впала в беспамятство, из которого уже никогда не вернется. Я был почти разочарован, что так спокойно, без сенсаций, закончилось это дело. Неужели это все?

Я сжимал ее горло до тех пор, пока у нее не затряслись ноги, пальцы ног и рук искривились в судороге, и она обмочилась. Сначала утихло сердцебиение, затем она перестала дергаться. Но у меня все же было такое чувство, что она по-прежнему на меня смотрит. Ее правый глаз время от времени открывался, даже когда я закрывал его. Я решил подстраховаться и сжимал ее горло еще некоторое время. Кожа уже посинела у меня под пальцами, и я спросил себя, понравилось ли бы ей это. Сжимая ее горло, я еще думал, как я после этого буду праздновать траур.

Мне понадобится лечение. Как-никак умерла моя любовница — и я частично был виноват в этом.

Из-за ревности хороший любовник должен чувствовать себя виноватым, должен или нет? Я представил себе очень чутких (и самых прекрасных) женщин-терапевтов, которые будут исцелять мою израненную одинокую душу, прежде чем я когда-нибудь вернусь в Германию, чтобы отдалиться от всего этого.

В конце концов, я был уверен, что с Эллен покончено. Однако она могла бы рассказать еще одну, в этот раз последнюю историю. Хотя я к тому времени уже понимал, что хочу покинуть эту страну, но мне не хотелось, чтобы за мной по пятам шло расследование по подозрению в убийстве.