Да не гей я! (СИ)

Я сорвался на бег. Впереди была, как мне казалось, спасительная лестница, но лишь завернув за угол, я понял, что пропал. Столько народу я видел лишь однажды, когда на главной площади города на масленицу раздавали халявные блины. Вот, блин. Протиснуться через такую толпу было невозможно, я обязательно погряз бы в ней, как в пучине, боров поймал бы меня даже с закрытыми глазами. Поэтому я скользнул в первую приоткрытую дверь, надеясь, что мои действия ускользнули от пристального взгляда прокурора города.

Черт, Мирослав, тебя учили смотреть на таблички? Конечно, нет. Иначе бы ты не оказался в туалете. Женском. Красавчик, просто. Была у меня, конечно, заветная мечта здесь побывать. Но это когда было? В восьмом классе?

Люди проходили мимо моего укрытия каждую секунду. Я вздрагивал от каждого громкого оклика, смешка или топанья ног. Но борова всё не было. Кажется, он не заметил, как я сюда вошел, и прошел мимо. Наверное подумал, что у меня нет костей и я, протиснувшись сквозь вавилонское столпотворение, уже пересекаю границу страны. А вот он, чтобы спуститься на первый этаж, видимо сломал пару чужих рёбер.

Из общего гама мой чуткий слух выловил два женских голоска. Чутье подсказало, что направляются их обладательницы именно сюда, поэтому я спрятался в одной из кабинок и затаил дыхание.

Через мгновение дверь скрипнула, и голоса вырвались из приглушения коридора. Одна девушка осталась в небольшом предбаннике, где были только раковины и зеркала, и где минуту назад находился я, а другая зашла в соседнюю с моей кабинку.

— Что думаешь?

Девушкам уточнение было не нужно, они прекрасно понимали друг друга, потому что, видимо, решили продолжить начатый когда-то разговор. Ставлю десятку на то, что они говорят о шмотках. Или мужиках.

— О Смирнове? Ну да, симпатичный, но такая сволочь, — рассуждала девушка в кабинке. Замолчав, она спустила воду и вышла, присоединившись к подруге, — другое дело, Мирослав с прикладной математики. Он идеален просто. Разве не грех таким быть?

Другая ехидно хмыкнула, отчего мои кулаки непроизвольно сжались. Видимо, она не разделяла мнения подруги. Вот коза.

Мирослав с прикладной математики — это я. Других нет. И то, что в глазах девушек я — идеал, для меня давно не тайна. Но, видимо, не все разделяли общего восторга.

— Угомони свои гормоны, женщина! — её голос продолжал истекать сарказмом и иронией, — ослепла что ли, не можешь различить натурала от гея?

— Как гей? — вторая замерла. Она мыла руки уже слишком долго, видимо от того, что пыталась переварить то, что сказала ей эта хамка.

— Он подходит под все пункты теста «Как отличить гея от натурала». Он не сможет тебя даже возбудить.

Какого, блять, теста? Эта мымра достала из косметички помаду и поправила макияж, я слышал, как она причмокивает губами, стирая лишнее. Её подруга лишь обреченно вздохнула, а через секунду хлопнула дверь. Они ушли.

— Не смогу возбудить, говоришь?

Мужское эго было задето. То, что просто так я этого не оставлю, для меня было понятно. Осталось выяснить, кому принадлежат эти голоса, и кто из них очень скоро будет стонать мое имя.

========== Гл. 2. Надежда ==========

Мы вышли на крыльцо, и Настька протяжно застонала.

— Дождь? — она протянула гласную и насупилась, — только не это. Я с собой зонт не взяла.

— Я тоже.

Опустив глаза вниз, я наблюдала за тем, как тяжелые капли ударяются об асфальт. Бежать — не вариант. При таком сильном ливне мы сразу намокнем. Волосы, на укладку которых я потратила всё утро, станут похожи на водоросли. Одежда будет прилипать к телу. А обувь — брр, даже представлять противно — будет мерзко чавкать при каждом шаге. К тому же это туфли из новой коллекции Стива Мэддена, которые мама только вчера привезла из штатов. Ну, уж нет.

Я лучше лишний час постою на крыльце, чем позволю непогоде превратить меня в чудовище.

Дверь за нашими спинами открылась, и кто-то третий вышел из университета навстречу непогоде. Мне было неинтересно кто это — мало ли, какая зубрилка осталась после четвертой пары, чтобы обсудить дополнительные материалы с преподавателем — поэтому оборачиваться я не стала.

Зато Настя не удержалась и оглянулась через плечо. По её тихому писку я сразу поняла, что ошиблась, и это кто-то особенный. Даже думать долго не пришлось, потому что моя рыжеволосая, немного фанатичная по всему, что она считала прекрасным, подруга реагировала так лишь на одного человека в университете.

— Мирослав?

Он подошёл ко мне вплотную и обнял за талию. Его дыхание обожгло щёку, я почувствовала, как он улыбается словно мартовский кот на солнышке.

Что он вообще творит?

— Мирослав, руки.

Он улыбнулся ещё шире, оголяя зубы.

— Мы играем в части тела? Тогда шея.

Чуть склонив голову, Мирослав прикоснулся губами к изгибу моей шеи. От этого едва ощутимого действия по позвоночнику вверх пробежала вибрирующая волна мурашек.

— Мирослав, убери руки, а то я въеду тебе между ног коленом. Сам виноват будешь.