Да не судимы будете

Простым людям лучше не знать всю подноготную преступлений властей предержащих, чтобы они не потеряли веру и не растратили понапрасну надежду на законы, писанные для всех без исключения.

— Алла Николаевна, меня уведомили, что вы собираетесь дать признательные показания. Я правильно понял?

— Неправильно. Мне не в чем сознаваться.

— У нас все поступающие звонки записываются. Я несколько раз прослушал ваше сообщение.

— Вы же умный человек, Леонид Петрович! И прекрасно понимаете, что такую вину взять на себя можно только под дулом пистолета.

— Вы хотите сказать, что нашлось ваше служебное оружие?

— Вы забываетесь, Леонид Петрович! Я хочу сказать, что меня заставили позвонить вам и нагородить всякую чушь. И если бы я этого не сделала, то сейчас вы расследовали бы убийство судьи в его собственном доме. Вам не кажется, что вашу работу нельзя считать удовлетворительной, если даже такие неприкасаемые личности, как я, подвергаются опасности?

— Значит, сказанное вами — не более чем признание, сделанное под чьим-то давлением?

— Выбирайте, пожалуйста, выражение! Это совсем не признание, а оговор.

— Извините! Итак, вы утверждаете, что неизвестные вам лица проникли в ваш дом и, угрожая оружием, заставили вас позвонить в полицию и признаться в двух убийствах?

— Да, это было именно так. Только не несколько лиц, а одно лицо.

— Которое вам известно.

— С чего вы взяли? Я этого не говорила. Мне оно неизвестно!

— Вы его хорошо разглядели? Фоторобот можете составить? — Красков буравил Никонову взглядом, примечая, как та то бледнеет, то покрывается красными пятнами: явно что-то скрывает.

— Нет, его лица я не видела. Он был в маске.

— Это был мужчина?

— Да, несомненно.

— Если он скрывал свое лицо, то, видимо, боялся, что вы его узнаете?

— Что за чушь! Я же сказала, что не знаю его. А лицо он скрывал, чтобы я не смогла составить фоторобот.

— Понятно. И что вы получили взамен за ваше признание?

— Жизнь, конечно!

— А по какой причине он грозился вас убить? Какими мотивами руководствовался?

— Он почему-то считал, что это я убила обоих адвокатов. И пригрозил, что, если не признаюсь, он заберет мою жизнь. Вот и пришлось нагородить по телефону всю эту чушь.

— Вы можете описать оружие, которым вам угрожали?

— Нет, конечно!

— Значит, вы никак не можете помочь следствию?

— Никак. Я думаю, что это был просто какой-то сумасшедший.

— Который был тесно связан как с Берковым, так и с Перепёлкиным? Может, он тоже адвокат? Согласитесь, что любой человек с улицы просто так не вломится в ваш дом, чтобы заставить именно вас ответить за убийства адвокатов. Для этого нужны очень веские побудительные причины. Почему он не пошел к какому-то другому судье?

— Леонид Петрович, я думаю, вы сами ответите на все интересующие вас вопросы. И очень надеюсь, что эта история закончится как можно скорее: я собираюсь ехать в отпуск, и немедленно. А вас прошу проводить меня до аэропорта. Чтобы у какого-нибудь другого ненормального не возникло желание снова меня задержать. В конце концов, я жива и здорова. И не желаю, чтобы мой отпуск срывался.

— Но я не могу так просто отпустить вас и закрыть дело. А как же оперативно-разыскные мероприятия? Совершено преступление — покушение на жизнь судьи и шантаж — и мой долг найти преступника. Вам необходима личная охрана, а также охрана вашего жилища и имущества. А еще вам должно быть выдано новое служебное оружие… Или оно у вас есть? Вы нашли свой пистолет? Может, есть необходимость поместить вас в более безопасное место?

— В тюрьму, что ли? Да вы с ума сошли!

— Но я совсем не это имел в виду!

— Мне все равно, что вы имели в виду. Вы еще предложите мне сменить документы и внешность.

— Зря вы так возмущаетесь. Если преступник узнает, что вы отказались от своих слов, он уже не станет угрожать вам снова. Просто расправится с вами, считая вас убийцей двух человек, а себя палачом.

— Значит, охраняйте меня как следует! Потому я и прошу вас проводить меня до аэропорта.

— Так вы надеетесь, что он не поедет следом за вами? Я, например, в этом не уверен.

— Понимаю! Вы — честный полицейский и не отступитесь, пока не выполните свой долг? В таком случае я утверждаю, что никуда не звонила и никаких заявлений не делала. Это была чья-то дурацкая шутка. А я здесь совсем ни при чем. Заявление от меня у вас есть? Нет. И не будет! А нет заявления — нет и дела, которое вы можете завести. И все, чем мы сейчас занимаемся, просто дружеская беседа на тему «Что было бы, если бы…», которую пора заканчивать, потому что я ужасно тороплюсь в аэропорт. Так вы проводите меня? Если нет, то я позвоню вашему начальству в край и попрошу другого сопровождающего.

— Я провожу вас до аэропорта. Но если вы вдруг что-то почувствуете или вам нечто покажется странным, пожалуйста, лучше вернитесь обратно. Здесь, в нашем городе, вы в большей безопасности, чем где-то, где вас никто не знает.

— Хорошо! Я вам обещаю, что шагу не сделаю, если замечу какую-нибудь опасность.

— Или странность.

— Да-да, или странность. Так мы едем? Иду собираться.