Читаем Да воздастся каждому по делам его. Часть 2. Алька полностью

– Не принято у нас мужчинам на девичнике, Лачо там – рядом. Оберегает меня, так положено. Смотри вооон туда, видишь – там, где конь…

Аля посмотрела в ту сторону, куда показывала Рая. И вправду, далеко, на фоне странного света, неизвестно откуда берущегося в степи среди ночи, похожего на отсвет далеких зарниц, то ли виделся, то ли угадывался силуэт коня и стоящего рядом высокого мужчины, слегка сутулого с пышной гривой волос.

– А что он там один? Прогнали вы его что ли?

– Дура. У нас мужчин не прогоняют, мы не ваши бабы! Нам спиной-то к ним поворачиваться нельзя. Перед ними проходить нельзя, только сзади. А сюда ему нельзя, он скверны боится.

– Чего?

Аля даже пискнула, как мышонок – удивленно. Такого она не слыхала еще.

–Скверны, дура!

Рая была грубой как никогда, но Аля почему-то не удивлялась, все воспринималось само-собой, естественно, вроде как так было всегда.

– Ты вот юбкой до него коснешься, он запачкан будет. У нас с тобой все, что ниже пояса – скверное, грязное. Знаешь почему цыганской женщине после свадьбы фартук повязывают? Чтоб ненароком чего не осквернила. Так мало того, что ему самому позор, так он и мужикам остальным признаться обязан. Потом долго ему тарелку и чашку отдельно мыть будут и рядом никто не сядет. Плохо это, в общем! Вот он и сторожится… Все, пошли. Там ждут.

Рая крепко взяла её за руку и почти втащила в круг у костра. Цыганки разом перестали петь. Одна из них, совсем старая, с непривычно уложенными для цыганок волосами, схваченные почти у лба в толстый жгут, который потом опускался куда-то под красный парчовый платок, завязанный свободным узлом, с трудом встала и подошла. Она посмотрела на Алю и быстро-быстро, потряхивая по -птичьи головой, начала что-то говорить. Рая отвечала так же быстро, резким гортанным голосом, и Аля понимала только, что это о ней. И еще, Рая несколько раз произвесла -"Лачо! " Судя потому, что старуха, хоть и неодобрительно покачала головой, отошла и села, Аля поняла, что объяснения приняты и она может остаться. Рая толкнула её на маленький половичок в сторонке и пошла к подругам. В свете уже занявшегося вовсю пламени, все происходящее Але казалось нереальным, фигуры цыганок были расплывчатыми и призрачными, и её состояние было похоже на сон. Но вдруг все изменилось. Над степью вдруг зазвучала, вернее воспарила яркая, громкая цыганская песня, женщины вскочили и безудержный танец закружил их! Аля сама не заметила, как оказалась в их круге, на нее кто-то накинул платок, большой, шелковистый и она растворилась в этих движениях, как когда-то в твисте.

"Романо рат, романо рат», – слышилось повсюду, цыганки одобрительно цокали языками, Аля кружилась, изгибалась к земле, плечи ходили ходуном. Она как будто помнила этот танец всю жизнь…

Светало. Все устало сидели у догорающего костра. Рая говорила тихо и медленно, бросала тяжелые, маслянистые карты на платок…

– Жизнь у тебя такая разная…и черная, и белая, но всюду светит тебе звезда. Счастливой будешь и несчастной, мужчина твой будет тебя любить вечно, до крови, до смерти. И ты его. И детей вокруг тебя вижу много и здоровых, и больных. Жить будешь долго, хорошо. О смерти не думай, она легкой у тебя будет, заслужишь такую…

Она много еще говорила, но Аля почти не слышала её, засыпала, свернувшись калачиком под ласковой шалью.

....

Уже всходило солнце, Аля и Рая шли, держа под уздцы коня, а чуть сбоку, не сводя с Али пронзительных черных глаз, шел Лачо… У ворот они постояли…Лачо что-то сказал Рае и она посмотрела на Алю испытующе

– Лачо тебя хочет у нас видеть, в субботу эту. У меня свадьба, сегодня девичник был. Придешь? Кстати, Сашку тоже позвали, мать просила. Он нам потом огород вспахать обещал, к осени…

– Он что, знает про твою свадьбу?

–Теперь да…Видишь, хотела своей жизнью жить, так не получается. Сосватали еще в десять меня, он наш, цыган. У него сестра есть, красивая, только таборная, она должна за Лачо идти, в обмен, есть у нас такое. А он что-то крутит, на тебя засматривается. Ты смотри, мать злится, еще порчу наведет. И молчи! Я ничего тебе не говорила.

....

Баба Пелагея стояла во дворе и осуждающе качала головой.

"И ты туда же, тянет что ли? Платок сыми, я отдам им" – и перешла вдруг резко на свой, ей хорошо понятный язык – " До свадьбы иды, ни пидешь, обиды кровной наживешь. Соседи ж". Больше ничего не сказала, отворила ворота, выпуская корову в стадо.

В субботу погода была необыкновенно хороша. Солнышко, ласковое, не очень жаркое, светило уже с утра, хотя в ночь шел ливень. Аля нашла свое лучшее платье, белое в меленький горошек, с кружевным воротничком. Достала черные туфельки, высоко подняла волосы.

– Эх, сережек не хватает, жалко, не взяла ни одни, – пробурчала себе под нос, крутясь перед зеркалом у бабки в комнате – вот так бы хорошо было!

– И кому рядишься, цы'гану этому косматому? Смотри! Он тебя в момент окрутит, вон глазюками стрижет, как коршун. Ты как идешь, он аж белеет, копытом бьет.

Баба Пелагея стояла рядом, спрятав, по своей привычке руки под фартук. Потом подошла поближе, пригладила слегка Але волосы.

Перейти на страницу:

Похожие книги