Дагестанская сага. Книга I

Репрессии не щадили никого, и достаточно было какой-нибудь брошенной вскользь и вполголоса фразы, чтобы незамедлительно были приняты самые жёсткие из мер.

И сейчас, сидя в уютном убранстве правительственной квартиры, обе женщины были охвачены страхом за своих мужей, понимая всю серьёзность появления этой самой газетной статьи.

Их страхи не были беспочвенными. Статья, появившаяся на первой полосе главной областной газеты, прямо обвиняла ряд партийных деятелей, включая Манапа, в политической неблагонадёжности и, более того, в буржуазном национализме. Обвинение было чрезвычайно серьёзным и породило бурю негодования со стороны местного партийного актива и ряда простых коммунистов. В адрес областного комитета партии полетели возмущённые письма, изобличающие «националистических бандитов и двурушников», среди которых назывался и Манап.

Вечером, после разговора с Ольгой, Шахри решила во что бы то ни стало поговорить с мужем, и, когда он, отказавшись от ужина, сел за письменный стол, она обратилась к нему напрямик:

– Прошу тебя, скажи мне, у тебя какие-то неприятности?

Помолчав, Манап ответил коротко:

– Да.

– Но… что происходит, ты можешь мне сказать?!

Он снова помедлил с ответом, а потом вдруг встал, подошёл к жене и, взяв её за плечи, взволнованно произнёс, глядя ей в глаза:

– Родная моя, запомни одно: что бы ни говорили обо мне, не верь и знай, что я всегда, всю свою жизнь был предан делу революции и делу партии!.. И ещё… – Он отвёл глаза в сторону. – Не хочу тебя пугать, но… ты должна быть готова… ко всему…

– Ко всему – к чему? – с замиранием сердца спросила Шахри.

– К… любому повороту событий… Ты должна быть сильной… и верить, что твой муж ни в чём не виноват… И сыну скажи, чтобы и он знал…

– Манап, ты меня пугаешь! Почему что-то должно случиться? Ты же не делаешь ничего плохого!

– И тем не менее… я… я… не могу всего говорить, тебе трудно будет это понять… но помни: я не виноват!

На следующий день республику потрясла новость об аресте Азиза Эмирбекова, а вместе с ним и его жены Ольги.

А ещё через день пришли за Манапом. Его забрали прямо из рабочего кабинета и тут же отвезли в тюрьму. Поскольку квартира и имущество были казёнными, Шахри было просто приказано убираться вон.

Идти было некуда. С маленьким сынишкой и чемоданом, куда успела побросать кое-что из вещей, она покинула здание, много лет служившее ей домом, и, пройдя несколько шагов, остановилась, не в силах двигаться. Верная Полина, шедшая рядом и готовая идти со своей хозяйкой хоть на край света, то и дело утирала слёзы, повторяя вполголоса, как заклинание:

– Ах ты, Господи, да что же это такое делается, а?

С того самого момента, когда Шахри узнала об аресте мужа, она находилась в состоянии такого беспредельного отчаяния и такой растерянности, что не в состоянии была чётко мыслить. Ей казалось, что всё это происходит с кем-то другим, но не с ней, такой всегда жизнерадостной и уверенной в себе и в своём безоблачном настоящем.

А теперь её жизнь разрушилась так стремительно, что она даже не успела толком понять, как всё произошло.

Дежурный часовой у подъезда их дома, обычно вежливый и предупредительный, смотрел на неё теперь с холодной брезгливостью и не поддержал, как обычно, тяжёлую дверь подъезда, через которую навсегда уходили в неизвестное две женщины и мальчик лет семи.

Сделав несколько шагов вниз по улице, они остановились на углу, где пересекались две главные улицы города. Из-за слёз, то и дело набегавших на глаза, Шахри не увидела, как прямо перед нею возник какой-то мужчина, в котором она не сразу признала Ансара, приехавшего в Махачкалу по делам и направлявшегося сейчас в типографию, где он собирался заказать форменные бланки по поручению директора завода.

Шагая по противоположной стороне улицы, Ансар ещё издали заметил двух женщин и ребёнка, и одна из них показалась ему очень похожей на Шахри. Обрадованный, он перешёл дорогу и, ускорив шаг, направился к женщинам, уверенный уже, что это и в самом деле Шахри. Он предвкушал, как обрадуется Айша, когда он расскажет ей об этой неожиданной встрече. По мере приближения он вдруг почувствовал неладное, словно то была не живая Шахри, а какое-то её изваяние, которое застыло сейчас неподвижно и отрешённо на углу улицы, почему-то держа в руке чемодан.

– Здравствуй, Шахри! – окликнул женщину Ансар и тут же поразился мертвенной бледности её всегда румяного лица.

Шахри подняла на него безучастный взгляд и ровным, безжизненным голосом произнесла:

– Он ни в чём не виноват… а они не верят!

Теперь Ансар всё понял. Не раздумывая, он подхватил одной рукой чемодан, а другой взял за руку Далгата.

– Пойдём, – обращаясь к Шахри, мягко произнёс он. – Мы едем в Буйнакск. Твоя сестра ждёт тебя.

Глава 3