Дагестанская сага. Книга I

Письмо было передано, а ответа не последовало. Марат лишь поймал серьёзный и внимательный взгляд, скользнувший по его лицу и на миг остановившийся на глазах. Ему даже почудилось, что девушка слегка улыбнулась, однако он не был в этом уверен.

Судьба всё же благоприятствовала их встрече и в один из зимних дней столкнула их лицом к лицу в переполненном автобусе. Простояв на остановке добрую четверть часа, продрогшая девушка протиснулась в дверцу и, ухватившись за поручень, огляделась в поисках кондуктора. Кондуктора не было видно, зато прямо перед собой она увидела Марата, слегка растерянного, но при этом довольно улыбающегося. И она улыбнулась ему в ответ.

Он вышел из автобуса вслед за ней и, не говоря ни слова, пошёл рядом. Его вдруг сковала робость, прежде ему не свойственная, и он никак не мог сообразить, как лучше начать разговор. Так они молча шли по заснеженному махачкалинскому бульвару, и снежинки, искрясь и переливаясь в сумеречном свете фонарей, садились на их лица, и волосы, и одежду и хрустели, расстилаясь снегом под их ногами.

Глава 4

Впервые в жизни Малика полюбила, и жизнь её обрела новые краски. Утром она торопилась на занятия, чтобы поскорее увидеть Марата, а на лекциях торопила время, чтобы после занятий быть ближе к нему, пусть даже в толпе сокурсников, весело прогуливавшихся по заснеженным улицам Махачкалы.

Стоило их глазам на миг встретиться, как снег тут же таял, и мир расцветал, и вокруг, кроме их двоих, никого не было.

Малика любила и была любима, и счастливое ощущение происходящего с ней таинства любви отодвигало в сторону все переживания.

Их многое сближало: совместная учёба, любимые предметы и преподаватели, любимые писатели и поэты, общие планы на будущее.

Да, теперь они мечтали вместе. Они будут жить, любить друг друга и приносить пользу людям.

Чувство их не осталось незамеченным. Проницательные подружки перехватили пылкие взгляды, которыми обменивались молодые люди, и быстро смекнули, в чём тут дело. Лариса и Шурочка, вместе с которыми она снимала комнату в доме за центральной площадью, на улице, носившей имя революционера Оскара Лещинского, засыпали её вопросами, и не имело смысла отпираться.

– Ой, Малика, боюсь я за тебя! – с жаром воскликнула Лариса, старательно накручивая на тонкие деревянные бигуди свои то и дело рассыпающиеся волосы.

– Это почему? – спросила удивлённо девушка.

– Да не знаю… Что-то я ему не очень верю… Уж слишком он… безукоризненный, что ли!

– Ну зачем так? – возразила миролюбиво Шурочка. – Марат во всех отношениях парень положительный, серьёзный, и вообще…

– Что вообще? Что вообще? Вообще он бабник, вот что! – выпалила Лариса и тут же, заметив, как изменилась в лице Малика, подскочила к ней и, обняв за плечи, протараторила весело:

– С другой стороны, из бабников часто получаются самые примерные мужья! А так вы просто идеальная пара, честное слово!

– Спасибо, подружка, ты меня сильно успокоила! – произнесла иронично Малика, и в этот момент в дверь постучали.

– Можно к вам?

Девушки переглянулись и как по команде заулыбались, а Лариса, шутливо чертыхнувшись, принялась стягивать с себя бигуди.

Касум, сосед по подъезду, готов был наведываться к ним каждый день, лишь бы только чаще видеть Шурочку, в которую был тайно от всех, как ему казалось, влюблён. В действительности же это был секрет полишинеля, ибо, стоило очаровательной и непосредственной девушке появиться во дворе, как Касум тут же отрывался от окна, возле которого постоянно дежурил, и стремглав бежал вниз по лестнице, чтобы, изобразив случайность, встретиться с нею и долго потом стоять, уныло глядя ей вслед.

Касум был начинающим поэтом и мечтал поступить в Литературный институт. Худой, с большим выразительным носом и маленькими глазками, он не был привлекателен, однако стоило ему начать читать свои стихи, как он преображался прямо на глазах. Лицо его приобретало одухотворенное выражение, а голос, обычно тихий и робкий, становился звучным и уверенным, и сам парень весь отдавался власти муз.

Любовь была главной и основной темой его опусов, и он воспевал её на родном языке так, словно был первопроходцем в этой области.

Закончив читать, Касум, мечтательно помолчав, устремлял на девушек вопрошающий взгляд, и те принимались наперебой его хвалить, пусть даже не поняв ни единого слова:

– Молодец, Касум, продолжай в том же духе, у тебя всё получится!

– Вы так думаете? – бормотал смущённо начинающий лирик и тут же, ободренный похвалой, восклицал:

– Тогда послушайте вот это!

И он вновь принимался за стихи, и снова девушки, не поняв ни слова, аплодировали ему, не скупясь на похвалу.

– Погоди, Касум, пройдёт время, и ты станешь знаменитым поэтом! – говорила хохотушка Лариса, незаметно подмигивая подружкам.

– Ну-у, я не знаю… – отвечал Касум. – Честно сказать, кроме стихов, я ничего больше не умею делать. И я готов сутками их писать!

– Ну и пиши! – не унималась Лариса. – Станешь великим, и… сразу задерёшь свой нос, и нас узнавать перестанешь!