Дай лапу

— Сонечка! Здравствуй, дорогая. Хорошо, что застала. Прости, мало времени, я сразу к делу. Слушай, тут собаку бросили. Мальчик, чудесный, сенбернар. Великолепный. Нет у тебя кого-нибудь на примете?… Да… И что же, что большой?… Правильно, взрослый. Но он же умница, каких поискать… Поверь мне, совсем ручной. Необыкновенно послушный… Сонечка, милая, какие особенные заботы?… Ну ладно… В плохие руки не отдам… Знаю, знаю, слышала. Да, я сумасшедшая. И горжусь этим. Пока.

«Нет, не понимают, не хотят понять, любовь, только любовь, только одна любовь. И цельность. О любви еще можно поспорить, а по цельности они нас превосходят. Тут нам до них далеко».

— Да, Верочка! Прости, я всё время на телефоне… Нашла? Ах, ты, золотце мое! Дорогая ты моя, раскрасавица!..

Кто?… Сенины?… Знаю. Как же, приходилось… Не самый хороший вариант. Но — что делать? Не изверги, по крайней мере… И состоятельные… Дача у них. Летом ему там будет хорошо… Ох, подруженька ты моя верная… Да-да, завтра утром, прямо к открытию… Заедешь за мной?… Ох, растрогала ты меня… Одевайся теплее, пальто, платок, перчатки не забудь, видишь, какой октябрь — снега нет, а холод собачий… Ну, слава богу. Ага. Сделаем доброе дело… Кто-то же должен бедного короля пожалеть? Кроме нас с тобой кто ему посочувствует?

Утром следующего дня Нина Петровна с подругой своей Верой Акимовной, тоже, как и она, одинокой (мужей обе они схоронили), такой же, как и она, юной пенсионеркой, как выражалась Вера Акимовна, в девять утра уже въезжали в ворота в ветеринарной лечебницы.

Приехали они на подержанном «фольксвагене», Вера Акимовна была за рулем.

— Здравствуйте, Галочка, — ласково поздоровалась Нина Петровна с медицинской сестрой. — Николай Федорович у себя?

— Его не будет.

— Отлучился?

— Болен.

Нина Петровна удивилась:

— Я же вчера с ним разговаривала.

— Вчера — не сегодня. Жена позвонила. Что-то случилось. Ночью.

— Сердце?

— Пока не знаю.

— Доктору нужен врач, — шутливо заметила Вера Акимовна.

— Простите, Галочка… Здесь вчера сенбернар… большой такой, вот здесь сидел. Король Лир, а по-русски Вася. Мы с Николаем Федоровичем по поводу него договаривались… Вы случайно не в курсе, что с ним? Где он?

— Забрали. Увезли.

— Как увезли? Кто?

— Точно не могу вам сказать. Видела, что приезжала машина. Крытая такая, фургон. Кажется, для перевозки мебели.

— Царскую особу похитили, — сказала Вера Акимовна. — Злые люди. Предательское окружение… Тебя обманули, моя дорогая. Напрасно мы с тобой старались. И Сениных обнадежили.

— Галочка, — поинтересовалась Нина Петровна. — Вы сказали, фургон для перевозки мебели?

— Да.

Подруги переглянулись. В глазах Веры Акимовны вспыхнуло недовольство, упрямство, непреклонность, сердитый азартный блеск — она как будто настаивала, призывала Нину Петровну просто так не сдаваться, попробовать собаку найти, спасти, что-то предпринять, сделать. Если, конечно, несчастный Василий жив, если его еще не усыпили.

— Знаю, я слышала, он как-то при мне говорил, — вспомнила Нина Петровна. — У Николая Федоровича есть знакомый, который работает на мебельном складе. Кажется, где-то в Сокольниках. Если не ошибаюсь, Ростокинский проезд. Его туда увезли?

— Понятия не имею.

— Как вы думаете, нельзя Николаю Федоровичу позвонить? Уточнить, где находится этот склад?

— Вы не расслышали? — усталым голосом попеняла Нине Петровне медицинская сестра. — Доктор болен.

— Вперед, дорогая. По коням, — скомандовала Вера Акимовна, обнимая подругу. — Прокатимся. Это не так далеко.

— Пропал, — опечалилась Нина Петровна. — Вот черт. Опоздали.

Вера Акимовна подхватила подругу под руку, и повела к машине.

— Я тебе говорю, встряхнись.

Мебельный склад они отыскали на задворках парка, за трамвайными путями, в районе Оленьих прудов. Он спрятался в глубине нежилого квартала, среди невзрачных фабричных строений, ракушек и гаражей.

Вера Акимовна поставила машину не у ворот, а неподалеку, в укромном месте. На всякий случай, чтобы не привлекать внимания. К самим воротам они подошли под ручку, пешком, как две праздные пожилые дамы, которым просто любопытно узнать, можно ли на этом складе что-нибудь полезное приобрести.

У ворот нажали кнопочку, позвонили и минут пять терпеливо ждали, надеясь, что кто-нибудь выйдет к ним или откроет дверь проходной.

За высоким глухим забором было подозрительно тихо. Никто к ним не выходил.

— Безобразие, — заворчала Нина Петровна. — И это у них называется рабочий день. По крайней мере, какой-нибудь мордатый охранник должен у них быть?

Оглянувшись по сторонам и убедившись, что за нею никто не подсматривает, Вера Акимовна распахнула полы пальто и подтянула повыше юбку.

— Старость — не радость, — вздохнула она.

Опустилась на колени и заглянула в подворотную щель.

— Что там? — спросила Нина Петровна.

— Яйца Фаберже. Клондайк, — ответила Вера Акимовна. — Сама посмотри.

— Ты мне все загородила.

— Поместишься, не барыня. Сюда смотри, в дырку.