Дай мне руку, тьма

Я дремал в кресле, сидя на балконе, и открыл глаза с первыми снежинками этой зимы. Я заморгал и повернул голову в сторону такого мучительного, и вместе с тем сладкого звука ее голоса, настолько живого, что я, как дурак, готов был поверить, что это не сон.

— Тебе не холодно? — спросила она.

Вот теперь я проснулся. И эти последние слова доносились отнюдь не из сна.

Я повернулся в кресле, а она осторожно ступила на крыльцо, будто боялась помешать нежному приземлению девственно-чистых снежинок.

— Привет, — сказал я.

— Привет.

Я поднялся, а она остановилась на расстоянии вытянутой руки.

— Не могла больше выдержать там, — сказала она.

— Я рад.

Снежинки падали на ее волосы и на какое-то мгновенье, прежде чем растаять и исчезнуть, загорались белым сиянием.

Она сделала неуверенный шаг, я тоже, и вот она уже в моих объятиях, а белые пушистые хлопья покрывают наши тела.

Зима, настоящая зима, наконец, пришла.

— Я скучала по тебе, — сказала она и прижалась своим телом к моему.

— Я тоже, — сказал я.

Она поцеловала меня в щеку, погрузила пальцы в мои волосы, при этом ее взгляд был столь пристальным, что ресницы успели покрыться снежными хлопьями.

Она опустила голову.

— По нему я тоже скучаю. Страшно.

— И я.

Когда она подняла голову, лицо ее блестело, и я не уверен, что только от растаявшего снега.

— Есть какие-нибудь планы на Рождество? — спросила она.

— Жду твоих предложений.

Она вытерла левый глаз.

— Я бы хотела провести его с тобой, Патрик. Ничего?

— Это лучший подарок на Рождество, Эндж.

* * *

Мы сидели в кухне, пили горячий шоколад и смотрели поверх кружек друг на друга, в то время как радио в гостиной рассказывало о погоде.

Оказывается, снег, по мнению диктора, был частью первого циклона, накрывшего Массачусетс этой зимой. К утру, когда мы проснемся, пообещал он, снежный покров достигнет примерно двадцати пяти — тридцати сантиметров.

— Настоящий снег, — сказала Энджи. — Кто бы мог подумать?

— Уже пора.

По окончании прогноза погоды диктор стал рассказывать о состоянии преподобного Эдварда Брюэра.

— Как думаешь, сколько он протянет? — спросила Энджи.

Я пожал плечами.

— Не знаю.

Мы отхлебнули из наших кружек, а диктор сообщил о требовании мэра об ужесточении закона о запрете на оружие и о призыве губернатора к более строгому применению правоохранительных законов. Значит, какой-нибудь другой Эдди Брюэр не окажется в неподходящем магазине в неподходящее время. Или другая Лора Стайлз сможет расстаться с драчливым кавалером, не опасаясь смерти. И все Джеки-потрошители в мире прекратят вселять в нас ужас.

Итак, в один прекрасный день наш город будет так же безопасен, как Эдем перед грехопадением, и наша жизнь будет избавлена от хаоса и боли.

— Пошли в гостиную, — сказала Энджи, — и выключи радио.

Она вышла из темной кухни, окна которой снег расписал мягкими белыми хлопьями, но я взял ее за руку и пошел вслед за ней по коридору в гостиную.

Состояние Эдди Брюэра не изменилось. Он все еще был в коме.

Как сообщил нам диктор, город ждет. Город, добавил он, затаил дыхание.