Дай мне силы подняться (ЛП)

Она — самая гениальная волшебница своего поколения, сломлена мужчиной, интеллект которого вдвое меньше её, мужчиной, который её недостоин, мужчиной, за которого она сражалась…

Ей было стыдно, что она позволила этому случиться, она была в ужасе от собственной слабости, ей были отвратительны собственные слезы. Гермиона не узнавала саму себя, где та смелая девушка, которая смогла противостоять Долорес Амбридж, создать Отряд Дамблдора, куда подевалась ее смелость? Когда она потеряла веру в себя? Когда она превратилась в это жалкое, слабое подобие не только волшебницы, но и женщины? У нее была обязанность — вдохновлять людей, молодых волшебников, учить их, что не нужно молчать, когда над ними издеваются!

Гермиона не заметила, когда её перевели в другую палату, не заметила, как целитель говорил с ней, не заметила Джинни, которая сидела рядом с ней и держала её за руку, и она не заметила Гарри, который смотрел на неё с болью в глазах…

Она слишком погрузилась в воспоминания…

***

— Ты, сукин сын! — закричал Гарри, смотря на жалкую фигуру Рона Уизли. — Она была твоим лучшим другом… Как ты мог?!

— Гребаный Святой Поттер, всегда поступающий правильно, всегда лучший… Ты тоже хотел её, не так ли? — сказал Рон, улыбаясь словно сумасшедший, смотрел на Гарри. — Я бы её получил, если бы ты не пришел и не спас мир, как всегда…

— Я даже не подозревал тебя, — сказал Гарри, качая головой и удивляясь собственной наивности. — Спасибо Мерлину, что на меня работают авроры с потрясающей интуицией…

— Как ты мог ей позволить быть с Пожирателем Смерти? — заорал Рон. — Он пытался убить Дамблдора!

— Он сделал это ради того, чтобы спасти свою семью, — холодно сказал Гарри. — А чем ты сможешь оправдать свою попытку изнасилования? Знаешь, на тебя сейчас смотреть противно, — сказал Гарри. — Выведите его отсюда и отведите в камеру, пока не прибудет его адвокат. Я видеть его больше не хочу.

— Вы пожалеете об этом! — кричал Рон, когда охранники тащили его в камеру, его сумасшедший голос отскакивал от стен, заставляя Гарри вздрагивать. — Вы все пожалеете об этом! — тише, но по-прежнему угрожающе, сказал он.

Гарри охватил страх, он знал, что стены Азкабана не остановят Рона, если тот что-то задумает. Он понимал, что это его вина в том, что произошло, если бы он не был так занят собой, то заметил, как отдалилась Гермиона, заметил бы необъяснимые раны на её теле… Возможно, на каком-то подсознательном уровне он знал, что это Рон причиняет ей боль, просто не хотел в это верить.

Это его вина…

Гарри опустил голову на руки, и впервые за десять лет слезы просочились сквозь закрытые глаза… Слезы вины, страданий, боли и предательства…

***

— Мама, она больше не захочет меня видеть! — всхлипнула Джинни. — Она, должно быть, ненавидит всю нашу семью! — сказала она, её глаза покраснели и опухли от слёз.

— Джинни, ты не должна такое говорить, милая, — сказала миссис Уизли, её собственные щеки были мокрыми от слёз, а лицо побледнело сильнее обычного.

— Она не хочет разговаривать, мама, она просто перестала говорить… Прошло уже два дня! — сказала Джинни, её голос дрогнул. Она была на грани истерики. — Гарри чувствует себя виноватым, он даже не может на неё смотреть. Он каждый день приходит в больницу и просто держит её за руку.

— Милая, дайте ей время. Их связь подобно брату и сестре не даст ей сломаться, просто дайте ей время, — сказала Молли, хотя сама она не была уверена в этом.

Неужели Гермиона когда-нибудь снова захочет сблизиться с семьёй Уизли?

========== Глава 19. Проснулась ==========

— Почему ты думаешь, что я смогу как-то ей помочь? — спросил Драко, ловко поднимая сына из ванны. Улыбнувшись, он поцеловал его в щеку, после чего начал втирать лосьон в тело мальчика.

— Ну же, друг, я собираюсь рискнуть. Она не хочет говорить ни со мной, ни с Джинни, и честно говоря, я сомневаюсь, что она заговорит с тобой, но как насчет Скорпиуса? — в голосе Гарри слышалось отчаяние, его яркие зеленые глаза были словно стеклянные, что явно указывало на недосыпание. — Если ты прав, тогда она любит его как своего собственного сына. Она захочет его увидеть.

Драко вздохнул и закончил одевать Скорпиуса, давая ему похлопать себя, после чего вынес его из ванной и направился в детскую. Теперь он знал, что самое безопасное место для сына — это дом, и так будет продолжаться до тех пор, пока они не найдут Асторию…

Драко отчаянно хотел снова увидеть Гермиону. Увидеть её улыбку, прикоснуться к волосам, поцеловать её губы, увидеть, как солнечные лучи играют на ее теле, прикоснуться к ее руке, услышать ее смех, который задел те сердечные струны, которых никто никогда не касался, увидеть, как ее большие глаза искрятся желанием.

— Она не дает к себе прикоснуться, — сказал Гарри, и его голос слегка дрогнул.

— Что?

— Она начинает вся дрожать или кричит, если какой-то целитель прикасается к ней.

— Ты хочешь сказать…

— Да. Они должны дать ей сперва успокоительное, прежде чем начинать лечение, но она не дает кому-либо из них приблизиться, чтобы это сделать.