Дай мне силы подняться (ЛП)

Драко вежливо кивнул и вошел в длинный коридор, ведущий в дальнюю камеру, где находился Рон.

Уизли неподвижно сидел до тех пор, пока не обернулся, чтобы посмотреть на Драко. Его глаза были пустыми, никаких эмоций, ничего… На его губах появилась сумасшедшая улыбка, от которой у Драко по спине побежали мурашки. Уизли продолжал сверлить его своими холодными, безжизненными глазами.

— Пришел пожелать мне удачи, Малфой? — насмехаясь, спросил Рон. — Или ты пришел сюда, чтобы совершить что-то такое, за что тебя упекут в Азкабан? — продолжал дразнить он.

Драко, не реагируя на насмешки Уизли, молча вошел в камеру и бросил на стол какие-то бумаги.

— Что это такое? — вопросительно посмотрев на Малфоя, потребовал ответа Рон.

— Это моя жена, — холодно ответил Драко, взяв в руки фотографию Гермионы, лежащей на больничной кровати. — А это то, что с ней сделал ты… Молчать! — жестко прервал он, заметив, как Рон открыл рот, чтобы что-то сказать. — Просто заткнись! Потому что сейчас я покажу тебе что-то намного ужаснее. То, что твоя семья сделала со мной и моей женой… То, что вы у нас забрали. Что-то очень ценное.

— Послушай, ты не можешь вот так просто преследовать меня здесь, — сказал Рон, поднимаясь.

— Сядь на место, ублюдок! — яростно зарычал Драко. — Ты выслушаешь меня, — он продолжил таким низким и стальным голосом, что у Рона по спине побежали мурашки. — Ты знаешь, что это такое? — спросил Драко, небрежно бросив фотографию в лицо Рона.

— Это ультразвук, — нахмурившись, ответил Рон.

— Да. Это ультразвук эмбриона. Трехнедельный эмбрион, — понизив голос, пояснил Малфой. — Мой ребёнок… Наш с Гермионой ребёнок даже не дожил до этого периода, потому что твоя мать… Твоя психованная мать-маньячка забрала их у меня! Мою жену и ребенка! Младшего брата или сестру Скорпиуса. И всё из-за тебя! Ты постоянно что-то у меня забирал: сначала Скорпиуса, затем Гермиону, а теперь вы убили моего ребенка. И, если Гермиона не выкарабкается… — угрожал он.

— Ты закончил? — спросил Рон, чувствуя холодную ненависть в глазах Драко.

— Разве ты не понял меня с первого раза, Уизли?! Я сказал, сядь! Я хочу тебе кое-что показать. Ты любил Гермиону, не так ли? Любил её всем сердцем и душой? — насмехался над Роном Драко, снова усаживаясь напротив него. — Готов поспорить, что ты страдал, когда услышал, что она вышла за меня? Что за старая пословица, что драконы никогда не меняют своей чешуи? Есть ещё одна поговорка. М-м, по-моему, когда дракон спаривается, то остается с партнершей на всю жизнь, и когда что-то или кто-то хочет причинить вред им… дракон уничтожает его, хватает своими большими когтистыми лапами и разрывает так же беспощадно, как вы разорвали мою жену. И поверь, я позабочусь о том, чтобы разорвать тебя таким образом, что ты никогда… никогда больше не сможешь причинить вред невинным… И ты, конечно, можешь сделать попытку убежать и спрятаться, но я найду тебя, мразь.

Взяв другую фотографию, он снова бросил ее в лицо Рону.

— Тебе нравилось, когда она была в цепях, да? Это удовлетворяло твой маленький член? Тебя это возбуждает? Почему так? Потому что ты знал, что никогда не сможешь заполучить эту женщину, поэтому похитил её? Ха! Разве в этом вся причина?

— Нет! — яростно закричал Рон, поднимаясь.

— Что случилось, Уизли? — насмехаясь, спросил Драко. Поднявшись, и обойдя стол, он остановился возле Рона и прошипел ему на ухо: — Что? Задевает за живое, да?

Рон тяжело дышал, смотря на фотографию Гермионы в больнице.

— Я могу заполучить любую, кого захочу… В любое время! — ухмыльнулся он. — Я герой войны!

— Ты не что иное, как чертов пьяница, пытающийся растянуть дни своей славы, потому что ты знаешь, что ни одна женщина не скажет и двух слов о твоем отвратительном теле, зараженном шлюхой, дегенеративной азартной игрой; твоем чрезмерном употреблении алкоголя, если бы у тебя не было «я-спас-мир-и-пожертвовал-собой» дерьмовой карты. Хочешь, чтобы я продолжил? — зарычал Драко.

В камере повисла тишина.

— Ты видишь это? — продолжил Драко, бросая на стол другую фотографию. — Это твоя мать… Твоя мать, подонок! Которая, я напомню, уже потеряла одного ребенка. Она была настолько расстроена тем, что может потерять ещё одного, что сошла с ума и напала на мою жену, издеваясь над ней, пока Гермиона не стала настолько слабой, что не могла ничего сделать, кроме как закрыться, чтобы защитить себя и нашего ребенка в животе. Ребенка, зачатого в ночь нашей свадьбы. Ребенок, который не успел вырасти… Потому что твоя мать убила его! А потом убила себя… Просто взяла палочку, сказала Джинни, чтобы она передала тебе, что любит тебя, и покончила с собой… А ты сидишь здесь такой самодовольный. Тебя даже не волнует, сколько людей погибло из-за тебя?! — через стол кричал на Уизли Драко.