Дайте усопшему уснуть

Самое смешное заключалось в том, что мать принимала угрозу Энгеля переехать в Калифорнию за чистую монету. Энгель настолько ненавидел Калифорнию, что предпочел бы сидеть в Синг-Синг, лишь бы не жить в этом штате. Тем не менее он знал, что в тот день, когда мать перестанет воспринимать всерьез и эту угрозу, у него не останется выбора и придется перебираться в Калифорнию, потому что жить там все же лучше, чем оставаться в Нью-Йорке без всякой защиты от домогательств матери. Но пока защита действовала.

— О! — повторила мать. — Ну, если у тебя важное дело, не буду мешать. Позвони, как освободишься.

Дожидаясь звонка Ника Ровито, Энгель пошел в спальню и переоделся, поскольку чувствовал себя не совсем свежим после дневной беготни. К сожалению, времени на душ не было.

Когда Энгель въехал в эту квартиру, он приспособил ее к своим надобностям. К платяному шкафу в спальне приладил фальшивую заднюю стенку; комнатушку рядом сделал звуконепроницаемой и теперь мог вести в ней любые деловые переговоры; на стены спальни повесил фотографии победителей скачек, а все окна оснастил крепкими проволочными сетками. Переодевшись, Энгель смешал себе коктейль и принялся слоняться по комнате в ожидании звонка. Кусочки льда позвякивали в стакане, и всякий, кто увидел бы Энгеля в эту минуту, мог сказать про него: «Молодой подающий надежды чиновник, занятый интересной работой». Что целиком и полностью соответствовало бы действительности.

Наконец телефон зазвонил. Энгель широким шагом пересек гостиную и снял трубку.

— Мне передали, что ты звонил, мальчик, — сказал Ник Ровито. — Как наши забавы?

— Совсем не забавно. Ник.

— Что, не достал пиджак?

— Не достал, и у нас осложнения. Гробовщику нужен гробовщик.

— Владелец похоронного бюро. Он любит, чтобы его так называли.

— Сгодится и владелец похоронного бюро.

— Я тебя верно расслышал, Энгель?

— Верно. Кроме того, в дело замешана женщина. Не знаю, кто она такая. Высокая, тощая, красивая, как ледяной столб. Обвела вокруг пальца и меня, и целый ряд полицейских.

— Никаких подробностей, — сказал Ник Ровито. — Либо докладывай о результатах, либо рассказывай, что ты сделал для получения этих результатов. — Дело осложняется, Ник.

— Так упрости его. А вся простота заключается в том, что Нику Ровито нужен пиджак.

Я знаю, Ник.

— Суть не в прибыли, а в принципе. Никто не смеет грабить Ника Ровито.

Энгель знал, что Ник говорил о себе в третьем лице, лишь когда его гордость бывала задета по-настоящему, спина — выгнута дугой, а решение — принято. Поэтому он ответил:

— Я достану пиджак. Ник.

— Хорошо, — сказал Ник Ровито. — «Щелк», — сказал телефон. Энгель положил трубку.

— Пиджак, — пробормотал он себе под нос и огляделся, словно надеясь найти его в комнате. — Где, черт возьми, я отыщу этот проклятый пиджак?

Не найдя ответа на этот вопрос, Энгель допил коктейль и направился к бару, чтобы снова наполнить стакан, но на полпути его остановил дверной звонок. Энгель поставил стакан на стол, вышел в прихожую и открыл дверь.

За порогом стояла таинственная дама в черном — Мистер Энгель? — с милой улыбкой проговорила она.Можно мне войти? Кажется, я должна дать вам кое-какие разъяснения.

Глава 10

Сколько же ей? Двадцать? Тридцать пять? Больше? Меньше?

Непонятно.

Сумасшедшая ли она? Или просто дура? Или и то, и другое разом? Пока тоже непонятно.

Энгель впустил даму, закрыл дверь и провел ее в гостиную. Гостья с восхищенной улыбкой оглядела комнату.

— До чего занятно! Как мило! Как самобытно! — воскликнула она. — Какой у вас необычный, всеобъемлющий вкус!

Жизнь научила Энгеля не торопить события, поэтому он сказал:

— Выпьете?

— Шотландского с лимоном?

— Можно и шотландского с лимоном.

Энгель наполнил стаканы виски и отнес один девице, которая стояла возле белого кожаного дивана, разглядывая канделябр с толстыми красными свечами, доставшийся Энгелю от одного из предыдущих жильцов квартиры, оранжевые деревянные резные фигурки с Востока, унаследованные им от другого, и старый номер «Нью-Йорк тайме», собственность самого Энгеля.

— Ваше шотландское, — объявил он — О! — девица улыбнулась, будто школьница, и Энгель увидел ямочки у нее на щеках. Но рука, принявшая у него бокал, была бледной и худой, почти костлявой. Впрочем, худоба ее не производила неприятного впечатления.

— Благодарю вас, — гостья подняла бокал и, хлопая ресницами, посмотрела на Энгеля. Глаза ее совсем не были похожи на глаза школьницы. А голос? То с хрипотцой, то визгливый. Весьма забавный.

— Присядем? — предложил Энгель, указывая на диван.

— Пожалуй, — девица тотчас подошла к креслу викторианской эпохи, с деревянными подлокотниками и багровым суконным сиденьем. Она устроилась в нем, шурша нейлоном, прикрыла колени подолом черного платья и сказала: — Теперь можно и поговорить.

— Слава богу, — ответил Энгель, присаживаясь на диван.

— Не понимаю, как человек может быть настолько эклектичен, — заявила девица.

Энгель тоже этого не понимал. Главным образом потому, что она употребила неведомое ему словечко. Поэтому он спросил:

— Как вы меня нашли?