Дайвинг - Блюз

сказать, на пенсию или на экстренный случай между своими. Кстати, так об этом Маркс писал в своем «Капитале» —

как о первом пенсионном фонде. Ну вот, в шутку вроде, ради куражу, и искали мы лабиринт этот, который с

сокровищам ведет.

У меня баллоны слабенькие, минут на сорок, А у него суперские. Так что мы уже на берегу сидим, курим. А он

еще битый час заныривает. Только смотрим по времени — вернуться ему пора, а его все нет. Мы заволновались, за

акваланги, у кого был свежий баллон — и искать его. Там, за малым Атлешем, нашли все снаряжение на дне. Такое

бывает, когда обедненной смеси хапанешь, кажется, сбросишь с себя все — и мигом наверх. А это верная смерть.

Подумали, что произошло самое страшное — но тела нет нигде. А тут уже дело к вечеру, да и смесь в баллонах на

исходе. Вышли, грустим у костра. Думы такие: где завтра тело искать будем. Бутылочку раскупорили, помянуть —

жалко парня.

Только видим, поднимается по склону, идет к костру. Прибалдевший, трясется весь. От холода или от страха —

непонятно. Ну все обрадовались: живой! И к нему с расспросами. Точно как у Высоцкого в песне: как ты спасся —

каждый лез и приставал. А он хлопнул стакан водки, затянулся сигаретой, вроде отошел, и говорит:

— Не поверите, братцы!.. Короче, только переключился на второй баллон, пошел в глубину между скалами,

вижу — проход, похожий на лабиринт. Ну и завелся, думал: это оно! Ход в подводную пещеру. А лабиринт узкий,

только вперед, но куда — неизвестно. Двигаюсь, говорит, тихонько вперед. Уже скрипит баллон, продираясь сквозь

камни. Наверное, повредил что-то — чувствую, воздуха не хватает, хочется вздохнуть — не получается. И назад —

упираясь руками, пытался ползти, как краб. Сознание начинает уходить, воздуха нет, в груди спазм. Только

зафиксировал последнее, как будто что-то светлое обхватило, закружился в потоке течения, хорошо стало. И голоса

в ушах слышатся мягкие, женские, почти материнские: «Мы с тобой, ты наш...» И дальше провал!

И представьте, пришел он в себя уже на берегу, там, где большой камень. Как выбрался из воды — не помнит.

Без костюма, баллона, ласт. Практически в чем мать родила! В общем, еще несколько минут не мог открыть глаза.

Без сил, не понимая, не помня всего трагизма обстоятельств. Словно после любовного действа. Или может,

клинической смерти? Так или иначе, был он в сильном расстройстве. И твердил с полной убежденностью, что в