Дахштайн

— Фауста? Соглашусь. Как и его предок, мальчик любит совать нос куда не следует.

Феру Люцию это не понравилось. Увидев в глубине его разноцветных глаз злость, я почувствовала обреченность и желание убежать, как ощущала его каждый раз при виде гнева Повелителя. Замерев на месте, я лишь облизнула враз пересохшие губы, ругая себя за болтливость.

— В таком случае он больше напоминает тебя, Лилит.

Фер Люций к чему-то прислушивался: его глаза на миг закатились, лицо вспыхнуло пламенем, словно он сунул его в один из адских котлов. Я молчала, склонив голову и ожидая наказания, но того не последовало. Повелитель снова обрел привычный вид и бесстрастно спросил:

— Новые постояльцы?

— Почти готовы.

— Завтра прибудут еще. Ступай, — указав на выход, Господин вернулся к прерванному занятию.

«Придется “позаботиться” о Бергнерах сегодня», — размышляла я, направляясь к стойке регистрации, где уже скалил клыки администратор.

— Как прошло? Выглядишь премерзко, — кривя уголки губ, отвесил комплимент Вильгельм.

Я посчитала нужным его проигнорировать. Да и что говорить? Дэн особенный уже из-за фаустовской крови, в которую ушлый чернокнижник чего только не намешал. Неясно, каким он проснется после перехода на другую сторону.

— Фрау Лилит, душа моя, а где тот долговязый кудрявый мальчишка с именитой фамилией? Я не наблюдал его за завтраком. Неужели уехал?

Несвежее, прокуренное дыхание ударило в нос. Мистер Функ появился возле стойки с неизменной газетой прошлого века. Стоило сказать, что он был примером того, как Повелитель может воздавать по заслугам, не утягивая душу в Ад. Старик относился к особой категории постояльцев. Он был нацистским министром экономики и президентом Рейхсбанка. Вальтер Функ бежал из Германии в Австрию в сорок пятом, скрываясь от возмездия в горах. Спрятал награбленное золото на дне Хальштатского озера и угодил в «Дахштайн», где остался навечно. Фер Люций пытал его до смерти каждую ночь, а затем возвращал к жизни, поэтому Вальтер потерял часть рассудка, вернее, спрятал, чтобы окончательно не сойти с ума. Повелитель считал: Функ достойно наказан, обреченный жить, пока существует отель.

Веками люди ошибочно полагали, что Фер Люций — абсолютное зло. Возможно, так оно и было. Отчасти. Однако разве не должна в мире быть гармония? Там, где есть добро, есть и зло. Создав нас, демонов, Повелитель помог людям обличать их пороки, явные и скрытые. Изначальный смысл существования «Дахштайна» был именно таким. Только вот Феру Люцию всегда было мало. С начала времен у Ада имелись законы, которые мы соблюдали до сих пор, но Повелитель пошел против них, начав открывать врата и пускать демонов охотиться без правил. Орден, который основал Ниотинский, немного уравнял чашу весов, но ненадолго.

— Мистер Фауст отдыхает, но вы обязательно увидите его завтра.

Мистер Функ улыбнулся, кивнул и отправился в гостиную на завтрак. Я проводила его взглядом, и когда двери сомкнулись, а в холле остались только мы двое, повернулась к Вильгельму.

— Такое впечатление, что тебе доставляет удовольствие злить меня.

— Все дело в том, что здесь нет других развлечений, госпожа управляющая отелем потерянных душ, — иронично протянул Рот.

— Надеюсь, Феру Люцию скоро надоест твое присутствие здесь.

— Его Мрачность меня обожает. К тому же кто-то должен присматривать за отелем, пока ты играешь то в вуаеристку, то в няньку.

Если бы я могла убить его взглядом, а я могла, то Вильгельм уже давно был бы мертв. Проблема в том, что наглый администратор не был в полной мере живым, а значит, пытаться сделать его мертвым — бесполезная трата времени. Такие существа, как Рот, остались лишь в преданиях и легендах, скрываясь среди людей.

Подождав и проверив, чтобы все постояльцы позавтракали, вернулась в свои апартаменты. Фауст спал, поэтому я направилась во вторую спальню, с расписанными от пола до потолка стенами и огромным старинным зеркалом. Сняв пиджак, я заколола волосы, обнажив печать за ухом — рубец, едва ли похожий на татуировку. У смертных этот символ назывался «крест Левиафана» или «сульфур». Печать, оставленная Повелителем, состояла из двух частей. Нижняя часть выполнена в виде знака бесконечности (∞). Верхняя — представляла собой двойной крест (‡). Люди трактовали его ошибочно: крест символизировал защиту и равновесие, а знак бесконечности подчеркивал постоянную природу, вечность Вселенной.

Сульфур или алхимическую серу ассоциировали и со знаком Дьявола, что казалось ближе к истинному значению печати. Правда была довольно проста: двойной крест — это Бог, церковь и небеса, а перевернутая восьмерка, в которую упирался крест, — змей, бесконечно искушающий внизу и всегда появляющийся там, где есть вера.

Все до единого творения Фера Люция носили сульфур за правым ухом.

Желание увидеть Ниотинского зудело под кожей. Я оправдала себя тем, что должна следить за событиями в Праге, чтобы, не дай Дьявол, они не нашли к нам дорогу.