Дахштайн

— Каждый из нас предан кому-то или кем-то, Грегор. Хватит мечтать о том, чего не может быть. Хватит рыться в моем прошлом.

— Лилит! — слетело надрывное с его губ.

Сколько столетий охоты и ненависти. Ниотинский испытывал чувства не к демону, а к той девушке: умной, свободной, прекрасной. Он знал, что Лилит именно такая, когда не носит уродливую маску, сотканную Сатаной.

— Мальчик еще жив? — о сколько надежды было в его вопросе.

— До своего следующего дня рождения точно будет. Носитесь с ним, как со вторым Христом, — вспыхнула девушка. — На Дэне прям свет клином сошелся.

— Ревнуешь? — усмехнулся он, увидев злость. — Лилит, если себе не хочешь помочь, прошу, помоги мальчику! У него есть потенциал.

Она прищурила глаза, процедив:

— Замену себе готовишь?

— Если он сможет жить с чувством вины — да! — глаза Ниотинского цепко следили за выражением лица демона. Не желая разочаровывать кардинала, Лилит только злорадно улыбнулась.

— Верни меня обратно, пока никто не заметил.

— Надеюсь, ты меня услышала. Я отпускаю тебя, Lilit Igneus.

Ниотинский задул свечу, что все это время держал в левой руке. Поднявшаяся из ниоткуда тьма поглотила девушку. Кардинал без сил опустился на деревянный пол. Теперь Грегор был уверен в том, что найдет Дэна, но не раньше чем через месяц. Он должен позволить потомку открыть врата, чтобы снова попытаться запереть их уже с Фером Люцием внутри. Когда Ниотинский запечатывал вход, он предполагал, как совместно с помощниками и Орденом найдет способ убить Дьявола, пока он слаб, но правда в том, что тогда равновесие все равно нарушится. Единственное, что глава Ордена может сделать, — запереть Фера Люция в Аду, как и должно быть. Что сотворит с ним Дьявол, когда кардинал умрет и войдет в геенну огненную, он не знал. Ниотинский предпочитал думать лишь о том, что тогда сможет быть возле Лилит, не принося ей боль.

Утром случилась досадная радость. Грегор встретился с Филом и Элишкой, которые ждали его в кофейне напротив Дома Фауста. Они не спросили, чем он там занимался всю ночь, а Ниотинский и не собирался посвящать их в тайну разговора с демоном.

— Я сделал несколько звонков.

Кардинал достал телефон, открывая файлы, которые накопали цифровые кудесники из Ордена. В них был перечень рейсов вылета из аэропорта Вацлава Гавела в тот день, когда пропал Дэн.

Чернова и Митсон придвинулись ближе, чтобы видеть экран.

— Из восьмидесяти рейсов вылета, совершенных в тот день, нам подходят три: Рейкьявик, Мюнхен и Зальцбург.

— В Мюнхене нет гор, — посмотрев на Грегора, пожала плечами ведьма.

— Зато есть горнолыжный курорт неподалеку, — возразил Ниотинский, хмуро разглядывая пару ФилЭлишка.

— В Австрии пропала актриса, взамен которой тебя взяли, — осенило Фила, и он возбужденно заерзал на стуле. — Нам нужно в Зальцбург.

— В смысле пропала?

— Схождение лавины.

— Не подходит, — отрезал Ниотинский, но увидев вопросительные взгляды, пояснил: — Нынешняя зима принесла всей Европе резкие перепады температур с сильными ветрами, поэтому лавины в Альпах сходят постоянно.

— Я чувствую, что это Австрия! — настойчиво и упрямо возразил Филипп, взглядом умоляя Элишку поддержать его.

— Тогда мы с Филом едем в Зальцбург, а вы можете проверить другие страны, — отрезала Элишка, хлопнув ладонью по столу.

Глава 17

Amabilis insania.

Приятное безумие.

Через два дня Филипп с Элишкой покинули Прагу, вылетев в Зальцбург. Ниотинский тайно послал с ними служителей Ордена с целью проследить, чтобы эти двое не натворили бед. Грегор хотел немного затормозить поиск потомка, да и открытые врата быстрее бы обнаружили его местонахождение. Однако самой большой проблемой оставалось то, что ведьма, помогавшая запечатать адские двери, — умерла, а ее единственная преемница лежала в психиатрической лечебнице Богнице, куда кардинал и собирался отправиться.

Подъехав к потрепанному временем белому зданию, Грегор припарковал авто. Богнице, основанная в тысяча девятьсот шестом году, до сих пор функционировала и принимала пациентов. Корпус лечебницы напоминал княжескую усадьбу, построенную изломанным полукругом. Неяркий белый цвет фасада перетекал в рыжие крыши, неизменно украшающие Прагу. Напротив главного входа высился костел святого Вацлава, а за ним притаилось кладбище. На заборе, отделявшем тысячи надгробий от парковой зоны, уселись вороны, истошно каркая и разбавляя густую тишину места.

Ниотинского удивляло, что на территории лечебницы до сих пор несколько раз в год проводились шумные музыкальные фестивали. Кардинал размышлял, был ли это способ показать больным, что за оградой есть жизнь и, выздоровев, они вернутся в нее? Или же какой-то трюк, намеренно унижающий психически нестабильных постояльцев? Ведь именно из Богнице постоянно удирали больные. Как минимум раз в месяц в новостях объявляли о розыске беглеца.