Далекая звезда

Но скандал все равно грянул. Отец решил, что я уже достаточно пришла в себя и готова пообщаться с Ритой Клэмп — рассказать о страданиях, которые мне довелось пережить пока иштарские сепаратисты бомбили собственные города. Особо отец настаивал на том, чтобы я выразила безмерную благодарность правящей партии Терры за то, что они приняли сложное решение вмешаться и предотвратить геноцид среди жителей исконной терранской колонии.

Так война ещё раз разрушила те обломки моей жизни, которые я с таким трудом собирала.

Невозможно жить на пределе эмоционального напряжения. Невозможно все время думать о чужих трагедиях. Особенно, если с ними соревнуется твоя собственная.

Я не забыла, что Иштар охвачен войной. Хотя искушение закрыть глаза и поддаться очарованию мирного неба над моей головой, было. Ведь для того, чтобы переломить ситуацию у меня нет ни сил, ни возможности. Бессмысленно же пожертвовать своей жизнью без надежды что-либо изменить… можно, конечно. Но у меня уже есть мой сын рисковать которым я не стану. Мне нужно выжить. Чтобы жил он.

Все мои мысли были сосредоточены именно на ребенке, а остальное ушло на второй план. Даже смерть Каи.

Я смотрела на отца и не могла вымолвить и слова. Воздух стал густым, вязким, как желе. А мир окрасился в черно-красные тона. Виски сжало словно тисками.

— Ты меня слушаешь, Астрид? — Эрих Стат позволил недовольству проявиться в голосе.

— Папа, — я с некоторым трудом смогла сделать глубокий вдох и медленный выдох. Дальше пошло легче. — Это Терра била по Иштару разрывными снарядами, которые не столько разрушали город, сколько убивали и калечили людей. Это Терра отрезала Алир от сети и транслировала из всех мобильных устройств пропагандистскую ложь. Ты даже представить себе не можешь, сколько людей умерло от того, что медики не смогли использовать сеть, на которой завязано все их оборудование. Я была там, и сама видела все. И раненых. И разрушения. И то, как умирали те, кого мы якобы спасаем от их же правительства.

— Я уже пригласил Риту. Она приедет завтра. А ты скажешь то, что мне выгодно.

— Нет!

— Да, — мужчина улыбнулся. Но от этой улыбки маньяка, в чьих руках барахтается его жертва, меня окатила волна животного ужаса. — Ты сделаешь то, что я сказал. И не вздумай своевольничать, девочка. Иначе пожалеешь. Я ведь могу отобрать у тебя ублюдка, которого ты носишь. Деньги решают многое. Твое свидетельство об эмансипации можно и отозвать. А как доверить воспитание ребенка другому ребенку? Нет, это решительно невозможно. Опекуном его назначат, конечно, любящих бабушку и дедушку. Ты его видеть будешь только если я захочу. А чтобы я захотел тебе придется быть очень послушной. Будешь громче всех орать: "смерть иштарским предателям".

— Нет! — вырвалось у меня испуганное.

— А ещё твой сын может умереть. Какой-нибудь несчастный случай. С детьми, которые становятся обузой такое иногда случается. Так что ты, моя милая, завтра на камеру будешь рассказывать, как иштарцы бомбят свои города, как их солдаты добивают раненых гражданских и насилуют детей прямо на улицах. Зрителям полезно послушать о зверствах иштарцев от настоящего свидетеля событий. Наши соотечественники, как это ни печально, все ещё видят в них людей — таких, как они сами. А это нужно исправить. Потому, что блицкриг провалился. У нас впереди долгая и дорогая война. Бюджет на благоустройство городов, медицину и образование придется сократить. Нужно показать гражданам Терры расчеловеченного врага, с которым мирное существование невозможно. И есть лишь один путь — физически уничтожить всех, кто сопротивляется верховенству нашей нации. Рита придумает для тебя какую-нибудь душещипательную историю. У тебя будет суфлер. Уж прочитать с выражением, написанный текст, твоих тупых мозгов должно хватить. А в конце ты со слезами на глазах поблагодаришь наше правительство за то, что они своими решительными действиями пресекают ужас, что царит на той отвратительной планете. Поняла? А теперь иди в свою комнату и до приезда съёмочной группы, чтобы я тебя не видел.

И я пошла.

Молча.

Потому, что понимала: в открытую мне отца переиграть не получится. Ведь я нахожусь в полной его власти.

Пока нахожусь.

Нужно лишь затаиться. Ненадолго его. Притвориться сломленной. Чтобы они потеряли бдительность. И сбежать. Куда? Да хоть куда-нибудь. Лишь бы подальше от этих монстров, являющихся моими родителями.

Сомнений в том, что о готовящейся войне они знали, у меня не осталось. Они знали, и оставили в обречённом городе ненужную, нелюбимую дочь, чтобы отец мог требовать от своих избирателей покарать виновных в безвременной смерти одаренного медика.

Это предположение оказалось несложно подтвердить. О моей смерти объявили ещё в первые дни войны. А Эрих Стат воодушевлённо обратился к нации, как отец чьего ребенка не стало из-за иштарской агрессии.

Бежать я решила ночью, когда все лягут спать.