Далеко от яблони

Спустившись по лестнице, она заглянула на кухню.

– Что случилось?

– Нам надо поговорить, – произнесла мама. – Звонила Элейн, наша соседка. Сказала, что видела тебя в торговом центре с мальчиком.

Грейс нахмурилась.

– Не знала, что у нас по соседству полицейский участок.

Папа вопросительно приподнял бровь. (Грейс невольно подумала, что Рейф делает это гораздо лучше, но предпочла не делиться своим наблюдением.)

– Это Рейф, – сказала она. – Он работает в «Уноси скорей».

Мама скрестила на груди руки.

– Он твой парень?

– Нет. Мы просто друзья.

Родители переглянулись, и Грейс опять пожалела, что у нее нет соучастника. Сошел бы даже пес.

– Мы считаем, тебе пока лучше не встречаться с парнями, – высказал мнение папа. – Сейчас важнее сосредоточиться на себе.

– Что ж, хорошо, потому что я и так ни с кем не встречаюсь, – произнесла Грейс. – Повторяю, мы с Рейфом – друзья.

– Грейс, – сказал папа, – ты должна понять. Мы лишь хотим тебя защитить. Ты пережила трудное время и…

Внутри нее начала медленно подниматься ярость. Гнев полз вверх, как столбик термометра, заставляя выпрямить спину.

– Погодите, дайте сообразить. Значит, какая-то там соседка позвонила вам, чтобы предупредить, что ваша дочь-шлюха опять с кем-то замутила! – Щеки Грейс пылали, пульс бешено частил. – Так?

– Следи за языком, – одернула ее мама.

– Нет, давайте уж скажем вслух, что думают Элейн и все остальные! – взорвалась Грейс. – Раз я забеременела и родила, то теперь стоит мне хотя бы посмотреть на парня, и весь город уже ждет, что я принесу в подоле еще троих спиногрызов!

– Грейс, – снова вступил папа, – мы за тебя волнуемся, вот и все. Мы…

– Если мне не изменяет память, – перебила Грейс, – Пе… Милли я отдала исключительно ради того, чтобы жить дальше, верно? «О, Грейс, у тебя впереди вся жизнь!» Сколько раз я это от вас слышала? А теперь все упорно напоминают мне: ты родила, тебе нельзя ходить в школу, нельзя дружить с мальчиками…

– Ты можешь дружить… – вмешалась мама, но Грейс уже не могла остановиться, как будто в голове сорвало предохранительный клапан.

– А что, если, допустим, Рейф – не просто друг, а парень, который мне по-настоящему нравится? Я не имею права встречаться с ним? И целоваться мне тоже навеки запрещено? Из-за одной-единственной ошибки я профукала шанс полюбить и завести семью?

– Грейс, – мамин голос задрожал, – ты не…

– Вот и отлично! – рявкнула Грейс. – Потому что, если мне нельзя двигаться вперед, испытывать симпатию, заводить друзей и, боже упаси, влюбляться, зачем тогда я вообще отдавала своего ребенка?! Разве что для вашего удобства?!

Грейс поняла, что плачет, только когда откинула с лица волосы и коснулась мокрой щеки. Родители стояли как громом пораженные. Пожалуй, влепи Грейс каждому из них по пощечине, они и то не были бы в таком шоке.

– Я считаю, нам нужен психолог, – произнес отец после почти пятнадцатисекундной тишины, нарушало которую лишь шумное дыхание Грейс. Она ощущала в себе дикую звериную силу – как тогда, когда Персик пробивала себе путь из ее чрева. Внезапно Грейс осознала, что снова живет

.

– Замечательно, – бросила она. – Назначайте время. У меня много чего накопилось в душе, и я устала об этом молчать. Да, и передайте нашей соседке Элейн: где я бываю и что делаю, не ее собачье дело. Так ведь вы сказали ей в прошлом году?

Дожидаться ответа Грейс не стала, а просто убежала наверх, заперлась в ванной и на полную мощность открыла кран. Убедившись, что снаружи ее не слышно, она зарыдала.

Майя

Майя мучительно подбирала слово, которым можно было бы описать то чувство, когда папа вернулся домой на время маминого пребывания в клинике. Как она ни старалась, на ум приходило только одно: странно.

Странно видеть, как папа готовит завтрак. Склизкие яйца на сковороде вызывали опаску, однако и Майя, и Лорен их как-то съели. Поскольку сочинять ужин сил ни у кого не было, на кофейном столике появились коробки с пиццей. Развалившись на диване, отец и дочери грызли хрустящую корочку и в который раз смотрели шоу «Охотники за недвижимостью».

В реабилитационную клинику мама поехала прямо из больницы, с забинтованной головой и трясущимися руками. Хрупкая, большеглазая, она походила на испуганного ребенка. Обнимая ее на прощание, Майя не могла решить для себя, чего хочет больше: чтобы мама поскорее вернулась домой или чтобы не возвращалась совсем.

Штатный психолог в больнице рекомендовал не привозить ее домой перед клиникой: оказавшись в родных стенах, она может передумать, решив, что достаточно сократить употребление алкоголя, и она справится без помощи специалистов. «Нет, ни в коем случае», – сказала Майя. Это было уже после той утренней встречи с Грейс и Хоакином, когда они втроем сидели у бассейна и курили косяк – едва ли не единственное, позже дошло до Майи, что осталось у нее на память о Клер.